Сова пожал плечами:

– Разные люди. Есть такие же оклеветанные, есть убийцы, воры,грабители. Не знаю, как дальше, но сейчас только кивни – отдадут за тебякровь и души. Когда у меня набирался хоть малый отряд таких людей, я побеждал сними целые войска… И если у тебя есть свободные копья или запасные тетивы,ты можешь дать нам. А луки сами выстругаем. И добычу начнем искать.

Рус оглянулся по сторонам, приглушил голос:

– Свободных нет, но на телеге кузнеца везут железныенаконечники. Вам надо только выстругать древки.

Сова кивнул и тут же отошел. Похоже, жалея младшего братакнязя – таким он считал Чеха, он тоже не хотел, чтобы их видели вместе.Рус ощутил, как щеки осыпало жаром. Видно по всему, этот преступник понимаетего стыд, жалеет!

Озлившись, он пустил Ракшаса следом. Плечи вожакакаторжников напряглись, Рус видел по движению мышц, что готовится прыгнуть всторону, избегая разящего удара. Рус бросил с высоты седла громко, чтобыслышали и другие:

– Сова! Тебя Совой зовут, верно? Догони во-о-о-он туподводу. Там хозяйство Ерша, а у него всегда с дюжину тетив отыщется. Скажи, явелел поделиться.

– Спасибо, вождь, – ответил Сова. Он поклонился, прячаусмешку. В глазах было сдержанное одобрение.

Рус вскипел, конь под ним прыгнул, помчался в головуколонны. Похоже, этот бывший воевода чувствует и понимает его слишком хорошо!

Конь ступал чутко, огромное звездное небо колыхалось надвсем огромным темным и неведомым миром. Купол был черным, а звезд высыпалицелые рои. Все крупные и яркие настолько, что искорки кололи глаза. Сердце Русасжималось от непонятной тоски. В груди разливалась сладкая щемящая тоска.С уходом солнца все меняется, в страхе умолкают птицы, потом приходитчернота, и вот уже они с верным Ракшасом двигаются совсем через другой мир!

Этот мир странный и пугающий. В нем птицы не поют,воздух холодеет, голову страшно поднять, ибо вместо ласкового синего неба тутже упрешься взглядом в страшную черноту, усеянную колкими звездами!

Но Рус любил смотреть в небо, хотя в груди всякий разразливалась тоска и щемящая боль. В этих звездных роях чувствовалась даль,куда не добраться ни всем племенем, ни даже высланным вперед отрядом сильных ивыносливых. Костры ли это небесных охотников, горящие ли города неведомыхлюдей, к которым он не сможет прийти на помощь?

Он чувствовал, как неслышно подошел другой конь. Еще невидел, кто в седле, а по телу пробежала радостная дрожь. Тот конь обнюхался сего жеребцом, тихо фыркнул. Быстрая, легконогая лошадка по имени Молния,которое заслужила за скорость бега и горячий нрав.

Рус повернул голову. Большие темные глаза Ис в слабом лунномсвете казались бездонными пещерами, а губы стали почти черными. Она держалась вседле еще настороженная, чуткая, как зверек на ветке. Скифы ее сторонились, снею общались, кроме Векши, разве что Бугай с Заринкой да еще бежавшие изкаменоломен. Чтобы меньше общаться с женщинами, они все смотрят враждебно,черноволосая женщина в три дня научилась держаться в седле. Теперь, куда бы Русни ехал, всюду чувствовал на себе ее вопрошающий взгляд.

Кони их шли рядом. Некоторое время она молчала, но Русчувствовал ее напряжение. На звездном небе четко вырисовывался ее гордыйпрофиль, лунные блики играли на высоких скулах, слегка выступающем подбородке.

– Почему? – спросила она наконец.

– Что?

– Так смотришь на звезды. Ты смотришь на них слишком часто.Это мой народ поклонялся звездам и ненавидел солнце, что понятно – мы жилив жарких песках, когда только ночь давала прохладу, а солнце губило все живое…Но ты смотришь без вражды, а… с недоумением. И тоской. Почему?

Он покачал головой:

– Не знаю. Что-то начинает щемить в груди всякий раз, когдасмотрю в небо, полное звезд.

Она помолчала, сказала осторожно:

– Я поняла, что люди ропщут. Они не хотят идти ночью.Да и волхвы мутят народ.

– Люди боятся ночи, – ответил он хмуро. – Боятся,но сами не знают чего. Всюду им чудятся демоны, слышатся вопли! Таких жутейнаслушаешься… Братья не боятся, но Чех любит порядок, а Лех всегда носится нагорячем коне сломя голову. Его кони на полном скаку даже днем ломали ноги вхомячьих норках, а уж ночью успеть заметить их… нет, даже сова с ее глазами неуспеет увидеть!

– Сейчас самые жаркие дни лета, – заметила она. –Воды у нас мало, так что хоть и ворчат, но пусть идут.

Его сердце счастливо екнуло. Она впервые сказала «у нас»,уже не отделяя себя от их племени.

– Есть люди, которые всегда недовольны, – сказал он,повторяя слова волхва Корнила. – Если бы мы шли днем, они бы требовали,чтобы двигались ночами!

Она покосилась темным загадочным глазом. Ее профиль все также четко двигался среди звезд. Те исчезали перед ее лицом, а выныривали из ее распущенныхволос потускневшие, словно оставив там блеск и запас искорок. Ему почудилось,что она все не решается спросить что-то очень важное для нее. Он улыбнулся какможно мягче, бедная женщина все еще страшится его, хотя и льнет к нему, какединственному защитнику.

Она перевела дух и как в темную воду бросилась:

– Почему зоветесь сынами Скифа? Как я поняла, между тобой иСкифом было несколько поколений… Или я что-то услышала не так?

Он засмеялся:

– Слушать ты умеешь. И не только слушать, но и слышать.Сомневаюсь, не была ли ты в своем племени великой жрицей или ведуньей. Уж оченьтвой лобик часто морщится, ты все что-то придумываешь, докапываешься,дознаешься…

– Нет, я не была волхвиней, – отозвалась она тихо, всееще с робостью. – У нас только мужчины занимаются… этим. Так вы сыныили не сыны Скифа?

– А разве у вас не так? Уверен, что и вы зоветесь поимени либо первого вашего человека, основателя рода, либо по имени самоговеликого… У Скифа было два сына: Палий и Напий, или, как их стали зватьблизкие, Пал и Нап. Они построили два города-крепости: Палград и Напград.Развалины еще сохранились, хотя их никто не чтит, ибо тогда наш народпоклонялся богине огня Табити, а она не любила городов, обожала вольные степи.Мало кто даже из волхвов помнит имена внуков Скифа, те тоже ничем особым непоказали себя, имя свое не прославили. Потому мы и зовемся потомками Скифа, ато и просто сынами, потому что он лучше всех показал, что мы можем, к чемустремимся, что любим и как хотим жить!

Небо колыхалось над головами, темная степь скользила подкопытами. Реальным было только седло и горячее мускулистое тело коня, дажеженщина рядом казалась ненастоящей, сотканной из его грез, мечтаний, затаеннойстрасти к чудесному, новому, небывалому.

– А что вы хотите? – прошелестел ее тихийголос. – К чему стремитесь?