Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нам нужна комната на ночь, а поутру лошадь.
Ангел нахмуривает брови и отводит взгляд в сторону.
– Лошадь у нас одна, – в итоге произносит он. – Как бы я ни хотел вам помочь, но её отдать не могу. Мои люди тогда будут вынуждены больше работать, да и добираться до других поселений пешком не сподручно. А вот ночлег предоставить в моих силах.
Сади не верит своим глазам. Ангел и демон мирно беседуют. Один просит у другого помощи, и тот её предоставляет. Это ли не чудо?
– Сколько это будет стоить? – спрашивает Кристофер.
Сади не уверена, что у демона есть деньги, но точно знает, что у неё их нет.
– Ничего. Я просто прошу вас отнестись с уважением к этому месту и его жителям.
Кристофер протягивает ангелу руку, и тот, Боже правый, пожимает её.
– Это я смогу сделать, – говорит Кристофер.
– А твоя невольница?
– Она вообще милашка, – отвечает Кристофер. – То и дело молится и помогает всем, кто попросит об этом.
Ангел провожает их к одному из крайних домов, стучит в дверь. Она открывается, и оттуда на них смотрит девушка с огромным животом. Она кланяется ангелу.
– Агата, прошу тебя, дай комнату этим путникам.
Агата бросает косой взгляд на Кристофера, кладёт руку себе на живот и кивает. Ангел уходит, сообщив, что у него есть важные дела на поле, а Кристофер и Сади входят в дом. Он длиннее остальных, и только внутри они понимают, что это необычный дом, что-то вроде гостиницы. Здесь всего четыре комнаты, одна из них кухня и столовая, вторая, как объясняет Агата, её жильё, две другие сдаются, обе пусты.
– Мы займём одну, – говорит Кристофер.
Пока Агата уходит за водой, Сади спрашивает:
– Почему одну, когда две тоже бесплатно?
– Если ты забыла, за нами гонятся демоны. В прямом смысле этого слова. Мне будет спокойно, если ты будешь рядом.
Что-то внутри Сади замирает после слов Кристофера. Это прозвучало так, словно она ему важна. Сади прекрасно понимает настоящий смысл слов, но так приятно, что за тебя кто-то беспокоится, даже если это демон, который в скором времени отдаст тебя с потрохами.
Агата появляется с кувшином в руках и указывает на последнюю дверь.
– Вам туда. Внутри всё чистое, поэтому, прежде чем ложиться, смойте с себя… всё.
– У вас есть Паровая? – спрашивает Сади.
Агата смотрит на неё, как на глупенького ребёнка.
– Почти.
И это "почти" вовсе не обещает Паровую.
Через час Сади моется на улице, в импровизированной металлической ванне. Стоя, чтобы не дай боже не располосовать своё тело об острые края заржавевшей посудины. Вода еле тёплая, но Сади и этому рада. С одной стороны, от неё стена дома, с двух деревянные настилы, скрывающие девушку, а третья – полотно, которое вот-вот сдует ветром.
– Ты долго там ещё? – спрашивает Кристофер.
– Нет.
Сади в очередной раз бросает взгляд на болтающийся на ветру половик.
– Есть хочется, – более тихо сообщает Кристофер.
– И мне.
– Тебя кормить, зря еду переводить.
Сади слышит улыбку в голосе Кристофера. Он не отпустил её одну и отправился следом. Хорошо хоть не стал заходить за перегородку. И на этом спасибо.
Замотавшись в огромное полотенце, которое больше похоже на одеяло, Сади всё же выходит, её место тут же занимает Кристофер. Он справляется с мытьём куда быстрее, выходит, и Сади тут же отводит взгляд. В противовес её полотенцу, которым можно вытереть весь городок, у Кристофера клочок ткани, которым он обмотал бёдра. Взгляд Сади возвращается к Кристоферу, его торс ещё влажный, но это ладно, Сади привлекают странные рисунки, которые распространяются от самых кистей, до груди, а потом ниже, ещё ниже, ещё немного ниже. Чёртово полотенце.
– Хватит глазеть.
Сади быстро отворачивается и, смотря в сторону, спрашивает:
– Что это за рисунки?
– Сложно объяснить.
Сади пожимает плечами и, прежде чем окончательно отвернуться, ещё раз бросает взгляд на тело демона.
– Снова пялишься, – говорит он.
– Тебе показалось, – отвечает она.
Сади слышит, как Кристофер фыркает и тихо посмеивается за её спиной. Она и сама не может сдержать глупой улыбки. Давно ей не было так легко с кем-то контактировать. Норна, да и только она приходит на ум. С остальными всегда существуют какие-то сложности. Даже с людьми.
Они возвращаются в комнату, Агата обещала принести им сменную одежду, но с тем условием, что Сади оставит своё платье ей. Не передать словами, как Сади была рада избавиться от этого красного ужаса.
Найдя на кровати рабские серые штаны на завязках и рубашки, Сади и Кристофер разобрали свои комплекты. Кристофер сдёргивает с себя полотенце, Сади взвизгнув прикрывает рукой глаза, но из-за того, что пальцы остались растопыренными, это никак не спасает её от созерцания тела демона.
– Кристофер!
Тот, как ни в чём не бывало, поворачивается к ней и выгибает бровь дугой.
– Что, Принцесса?
– Отвернись!
– Но это ты смотришь, значит отворачиваться ты должна. Таковы правила.
Сади резко отворачивается, а перед глазами до сих пор стоит голый Кристофер. Она слышит за спиной его смех, а потом слова:
– Скоро вернусь, добуду нам еды.
Дверь скрипит, и только после этого Сади оборачивается. Она до сих пор держит руку у лица и смотрит на место, где стоял Кристофер.
Бесстыжий и наглый.
Сади скидывает своё полотенце и быстро одевается. Штаны пришлись практически впору, а вот рубашка великовата. Сади закатывает рукава и застёгивает пуговицы. Сверху двух не хватает, и девушка поджимает губы.
Через несколько минут возвращается Кристофер и сообщает, что Агата не разрешила есть в комнате, говорит, что потом от крыс не избавиться.
В итоге, Сади и Кристофер сидят за деревянным столом, кроме них тут только Агата и парень по имени Олух. Может это и не имя вовсе, но Агата называет его только так и никак иначе.
Поев, Сади возвращается в комнату одна, а Кристофер отправляется поговорить с ангелом, он всё же надеется где-то раздобыть лошадь.
Войдя в комнату, Сади смотрит на единственную кровать, на которой для двоих будет явно мало места. Но мягкая постель манит, и Сади, не раздеваясь, забирается на неё. Она не будет отказывать себе в качественном отдыхе ради удобства демона. Тем более он сам просил её общаться с ним на равных.
Проваливаясь в сон, Сади понимает, что никогда настолько свободной себя не чувствовала. Словно в мире, кроме неё и её желаний, и вовсе ничего нет.