Вторая байка тоже вызвала взрыв хохота у сидевших за столом,но лучше всех отреагировал мой друг, член лейбористской партии.

– Боже мой! – побледнев, воскликнул он без тени улыбки. –Кто же выпрягал это животное?

– Я непременно должна побывать в Родезии, – заявила миссисБлер. – После того, что вы, полковник, рассказали нам, я просто обязана тудасъездить! Хотя пять дней в поезде – сущий кошмар.

– Поедемте в вагоне, который я забронировал, – галантнопредложил я.

– О, сэр Юстас, как вы любезны! Вы серьезно меняприглашаете?

– Ну разумеется! – укоризненно сказал я и выпил еще одинбокал шампанского.

– Через неделю мы будем в Южной Африке, – вздохнула миссисБлер.

– Ах, Южная Африка! – прочувствованно произнес я и принялсяцитировать свою недавнюю речь, произнесенную в колониальном Институте: – Чтоможет предложить миру Южная Африка? Что, скажите на милость? Фрукты и овощи,шерсть и плетеные корзины, тучные стада и меха разных животных, золото иалмазы…

Я торопился, зная, что стоит мне сделать паузу, как Ривсвстрянет и сообщит всей честной компании, что тамошние меха никуда не годятсяили еще какую-нибудь глупость, и испортит мне удовольствие, сведя разговор ктяготам жизни шахтеров Рэнда. А мне вовсе не хотелось, чтобы меня обличали какэксплуататора-капиталиста. Однако прервали меня совсем на другом.

– Алмазы! – в экстазе воскликнула миссис Блер.

– Алмазы! – ахнула мисс Беддингфелд.

И они обе обратились к полковнику Рейсу:

– Вы, наверно, бывали в Кимберли?

Я тоже бывал в Кимберли, но не успел этого сказать. Рейсазабросали вопросами. Как выглядят рудники? Правда ли, что местных жителейдержат там под замком? И все в том же духе.

Рейс отвечал, и чувствовалось, что он хорошо знает, о чемговорит. Он описал условия содержания туземцев, рассказал, как ищут алмазы,какие меры предосторожности принимает «Де Бирс».

– Значит, украсть алмаз практически невозможно? – спросиламиссис Блер с таким явным разочарованием, словно она специально за этимнаправлялась в Африку.

– Ничего невозможного нет, миссис Блер. Кражи тоже бывают…помните, я рассказывал вам, как кафр спрятал камень в собственной ране?

– Да, но я говорю о больших алмазах…

– Однажды, не очень давно, случилось и такое. Прямо передвойной. Вы должны помнить, Педлер. Вы ведь как раз тогда были в Южной Африке,не правда ли?

Я кивнул.

– Расскажите! – вскричала мисс Беддингфелд. – О, расскажитеже!

Рейс улыбнулся.

– Хорошо, я полагаю, большинство из вас слышало о сэреЛоренсе Эрдсли, крупнейшем южноафриканском золотопромышленнике? История,однако, произошла не с ним, а с его сыном. Вы, наверное, помните, что передвойной поползли слухи о новом Кимберли, которое якобы спрятано в скалистойместности Южной Америки, в дебрях джунглей Британской Гвианы? Сообщалось, будтобы два юных старателя вернулись оттуда с богатейшим уловом алмазов, причемнекоторые были довольно приличных размеров. Мелкие алмазы и раньше находили врайоне рек Эссеквибо и Мазаруни, но эти молодые люди, Джон Эрдсли и его другЛукас, уверяли, что обнаружили в месте слияния двух рек огромные алмазныероссыпи. Алмазы были разных цветов: розовые, голубые, желтые, зеленые, черные ичисто-белые. Явившись в Кимберли, Эрдсли и Лукас отдали их на экспертизу. В тоже время стало известно о сенсационном ограблении «Де Бирс». Эта фирма посылаеталмазы в Англию в специальных пакетах. Они хранятся в большом сейфе; два разныхчеловека имеют по одному ключу, а шифр знает третий. Пакеты сдаются в банк, ибанк посылает драгоценности в Англию. Каждый пакет оценивается примерно в стотысяч фунтов.

В тот раз в банке заподозрили неладное. Им показалось, чтопакет как-то не так выглядит. Его вскрыли и обнаружили там кусковой сахар!

Почему подозрение пало на Джона Эрдсли, я точно не знаю.Однако ему припомнили, что в Кембридже он вел себя безобразно и отцуприходилось не раз расплачиваться с его кредиторами. Как бы там ни было, вскоревыплыло, что история о южноамериканских алмазах – выдумка. Джона Эрдслиарестовали. Среди его вещей при обыске нашли несколько дебирсовских алмазов.

До суда, однако же, не дошло. Сэр Лоренс возместил «Де Бирс»убытки, и возбуждать уголовное дело не стали. Как именно было совершенопреступление, полиция так и не выяснила. Но сознание того, что его сын вор,разбило сердце старика. Вскоре его хватил удар. Что же касается Джона, тосудьба обошлась с ним в общем-то благосклонно. Он пошел добровольцем на войну,храбро сражался и погиб, смыв таким образом с себя позорное пятно. Сэра Лоренсаже хватил еще один удар, и через месяц он тоже умер. Завещания сэр Лоренс ненаписал, и его огромное наследство перешло к самому близкому из оставшихся вживых родственников, человеку, с которым сэр Лоренс был едва знаком.

Полковник умолк. Все загалдели, начали забрасывать Рейсавопросами. Сидевшая на стуле мисс Беддингфелд вдруг вздрогнула и обернулась.Услышав ее изумленный возглас, я тоже посмотрел назад.

В дверях стоял мой новый секретарь Рейберн. Сквозь его загарпробивалась такая мертвенная бледность, как будто он увидел призрака. Видимо,его глубоко потряс рассказ Рейса.

Поймав наши пристальные взгляды, он резко отпрянул и исчез.

– Вы знаете, кто это? – пролепетала Анна Беддингфелд.

– Мой секретарь, – откликнулся я, – мистер Рейберн. Беднягевсе время нездоровилось.

Анна принялась скатывать на тарелке хлебные шарики.

– Он давно у вас служит?

– Не очень, – осторожно сказал я.

Однако с женщинами бесполезно принимать мерыпредосторожности. Чем больше ты отступаешь, тем яростней они на тебянаскакивают. Анна Беддингфелд не стала церемониться и прямо спросила:

– А сколько это «не очень»?

– Я… ну, я взял его на работу прямо перед поездкой. Порекомендации одного старинного приятеля.

Она ничего не ответила и погрузилась в раздумья. Я жеповернулся к Рейсу, чувствуя, что пора и мне проявить интерес к его истории.

– А кто стал наследником сэра Лоренса, Рейс? Вы не знаете?

– Отчего же, знаю, – усмехнулся Рейс. – Наследником сэраЛоренса стал я.

В ту ночь, когда на корабле был устроен костюмированный бал,я решила, что пора мне доверить кому-нибудь свою тайну. До сих пор я играла водиночку, и мне это даже нравилось. Но теперь все переменилось. Я вдругперестала доверять своему нюху, и меня впервые охватило чувство одиночества иотчаяние.