– Что значит «наоборот»?

– Ну, антоним. Как называются головы, ширина которыхпревышает семьдесят пять процентов от длины?

– Брахицефальная, – помимо воли пробормотала я.

– Ага! Вот так ты им и сказала.

– Неужели? Знаешь, я просто оговорилась. Я хотела сказать«долицефальная».

Я старалась, чтобы мои слова звучали как можно убедительней.

Сюзанна испытующе поглядела на меня и расхохоталась.

– Ты здорово умеешь лгать, цыганочка. Но лучше не теряйвремени и скажи мне правду.

– Мне нечего рассказывать, – неохотно откликнулась я.

– Неужели? – ласково спросила Сюзанна.

– Ладно, наверно, действительно надо сказать, – медленнопроговорила я. – Мне нечего стыдиться. Нельзя стыдиться того… того, чтосуждено… Да, так оно и есть. Он вел себя отвратительно, грубо, неблагодарно… Номне кажется, я понимаю… Если собаку посадить на цепь или жестоко с нейобращаться, она будет на всех набрасываться. Так и он… он озлоблен инедоверчив. Я не знаю, почему он мне нужен, но это так. Он мне ужасно нужен.Стоило мне его увидеть, и он перевернул мою жизнь. Я люблю его. Хочу его. Ябосиком пройду по всей Африке, но отыщу его и стану ему нужна. Я способнаумереть ради него. Готова на него работать, стать его рабыней, воровать,просить милостыню, влезть в долги – все ради него! Вот… теперь ты знаешь.

Сюзанна долго смотрела на меня, а потом сказала:

– Ты совсем не похожа на англичанку, цыганочка. В тебе нетни капли сентиментальности. Я никогда раньше не встречала таких практичных истрастных людей. И никого так не любила… к счастью… И все же… и все же я тебезавидую. Любить – здорово! Большинство людей этого не умеет… Однако какоесчастье, что коротышка-доктор на тебе не женился! Думаю, он вовсе не мечталзавести в своем доме пороховую бочку!.. Итак, телеграмма лорду Нэсбиотменяется?

Я кивнула.

– Но ты же веришь, что он невиновен!

– Да, но и невиновного могут повесить.

– Гм-м… Однако, Анна, детка, ты ведь обычно смотришь фактамв лицо?! Так посмотри и сейчас! Что бы ты ни говорила, он вполне мог убить туженщину.

– Нет, – сказала я. – Не мог.

– Это сантименты.

– Отнюдь. Он, конечно, мог ее убить. И даже мог преследоватьее именно с этой целью. Но он не стал бы душить ее черным шнуром. Если бы онрешил ее убить, то задушил бы голыми руками.

Сюзанна содрогнулась и одобрительно прищурилась.

– Гм… Знаешь, Анна, я начинаю понимать, почему ты находишьэтого юношу таким привлекательным!

Наутро мне удалось пообщаться с полковником Рейсом. Мызакончили кидать кольца и прохаживались вдвоем по палубе.

– Ну, как вы себя сегодня чувствуете, цыганочка? – шутливо спросилполковник. – Тоскуете по земле и по своему табору?

Я помотала головой.

– Теперь, когда море спокойно, мне хотелось бы плыть накорабле вечно.

– Надо же, какой энтузиазм!

Мы перегнулись через перила. Штиль царил полный. Вода былагладкой, как масло, и вся в пятнах, голубых, бледно-зеленых, пурпурных,багряных и темно-оранжевых – прямо картина художника-кубиста. Иногдапосверкивали серебром летучие рыбы. Влажный жаркий воздух лип к телу. Дуновениеблагоуханного ветерка воспринималось как ласка.

– Вчера вечером вы рассказали нам очень интересную историю,– сказала я, нарушив молчание.

– Какую?

– Об алмазах.

– По-моему, женщинам это всегда интересно.

– Еще бы! Кстати, что случилось со вторым молодым человеком?Вы же говорили, их было двое.

– С юным Лукасом? Видите ли, его не могли засудить, незасудив его приятеля, так что он тоже вышел сухим из воды.

– А что с ним случилось… ну, вообще… Кто-нибудь знает?

Полковник Рейс глядел прямо перед собой. Его лицо былобесстрастно, как маска, но я чувствовала, что мои расспросы ему не нравятся.Однако он ответил, не подавая виду:

– Лукас ушел на войну и храбро сражался. Он попал в спискипропавших без вести… считается, что погиб.

Полковник сообщил мне вполне исчерпывающие сведения, большея не стала его терзать. Однако любопытство мое только разгорелось: наскольковсе-таки осведомлен полковник Рейс? Его роль в этой игре была мне непонятна.

Я сделала еще одну вещь: побеседовала с ночным стюардом. Яслегка простимулировала его материально, и он разговорился:

– Надеюсь, леди из семьдесят первой каюты не испугалась? А,мисс? По-моему, это вполне безобидная шутка. Пари, я так понял.

Потихоньку я из него все вытянула. По пути из Кейптауна вАнглию один из пассажиров передал ему фотопленку, велев на обратном пути в часночи двадцать второго января кинуть ее в иллюминатор семьдесят первой каюты.Пассажир сказал, что в каюте будет женщина. Он представил все как пари. Думаю,стюарду щедро заплатили. Имя дамы не упоминалось. Ну, и поскольку миссис Блерпрямиком отправилась в семьдесят первую каюту (она договорилась с помощникомкапитана о переселении сразу, едва взойдя на борт корабля), стюарду и в головуне пришло, что Сюзанна не та женщина, которой предназначалась пленка.Пассажира, попросившего стюарда об услуге, звали Картон, и описание еговнешности полностью совпадало с внешностью человека, погибшего в подземке.

Так что хотя бы одну тайну раскрыть удалось, и сталопонятно, что алмазы – ключ к разгадке всей этой истории.

Последние дни на «Килмордене» промчались очень быстро. Чемближе мы подплывали к Кейптауну, тем серьезнее я задумывалась над тем, чтоделать дальше. Скольких людей мне не хотелось упускать из поля зрения! МистераЧичестера, сэра Юстаса, его секретаря и, конечно, полковника Рейса! Но как этосовместить? Прежде всего меня интересовал Чичестер. По правде говоря, я склоняласьк тому, чтобы вычеркнуть сэра Юстаса и Пейджета из списка подо-зреваемых лиц,но случайный разговор вновь пробудил в моей душе сомнения.

Я не забыла странного волнения Пейджета при упоминании оФлоренции. В последний вечер мы все сидели на палубе, и сэр Юстас задалсекретарю совершенно безобидный вопрос, точно не помню какой… Кажется, обитальянских поездах, которые всегда опаздывают. Однако, помнится, я заметила,что мистер Пейджет точно так же, как и в первый раз, смутился. Когда сэр Юстаспригласил миссис Блер потанцевать, я подсела к секретарю, решив во что бы то нистало докопаться до сути.