– Если честно, то нет.

– Я хочу поговорить с Рори.

– Разумеется. Но будь с ним аккуратнее. Он себя не очень хорошо чувствует.

Она повела Кирсти в столовую. Рори сидел за столом; в руке держал бокал со спиртным, рядом стояла бутылка. На стуле рядом лежало расправленное свадебное платье Джулии. При его виде Кирсти вспомнила о тюле в руке Джулии: это оказалась фата.

Рори выглядел ужасно потрепанным. На его лице и вдоль линии волос виднелась засохшая кровь. Он улыбнулся тепло, но как-то устало.

– Что случилось?.. – спросила его Кирсти.

– Теперь все в порядке, – голос у Рори казался едва громче шепота. – Джулия мне все рассказала… и теперь все в порядке.

– Нет, – сказала она, понимая, что Рори всей истории не знает.

– Ты приходила сюда сегодня днем.

– Это так.

– Неудачно получилось.

– Ты… ты попросил меня, – она взглянула на Джулию, которая стояла у двери, потом опять на Рори. – Я все сделала так, как ты хотел. Как я думала, что ты хотел.

– Да. Я знаю. Я знаю. Мне очень жаль, что тебя втянули в это ужасное дело.

– Ты хоть знаешь, что сделал твой брат? Ты знаешь, что он призвал?

– Я знаю достаточно. Но суть в том, что сейчас все кончилось.

– В смысле?

– Что бы он тебе не сделал, я хотел бы загладить его вину…

– Что значит «кончено»?

– Он мертв, Кирсти.

(«…доставьте его к нам живым. И, возможно, мы не разорвем вашу душу на части».)

– Мертв?

– Мы уничтожили его, Джулия и я. Это было не так трудно. Он думал, что может верить мне, понимаешь, думал, что кровь – не водица. Но он ошибся. Я бы не потерпел, чтобы такой человек остался в живых…

Кирсти почувствовала, как в животе что-то дернулось. Неужели сенобиты уже запустили в нее крючки, зацепили поверхность кишок?

– Ты такая добрая, Кирсти. Ты так рисковала, но все равно вернулась сюда.

(Что-то стояло с ней рядом. «Отдайте мне свою душу», – сказало оно.)

– Я пойду к властям, когда соберусь с силами. Найду способ, попытаюсь им все объяснить так, чтобы они поняли…

– Ты его убил?

– Да.

– Я в это не верю… – пробормотала Кирсти.

– Отведи ее наверх, – Рори обратился к Джулии. – Покажи ей.

– Ты хочешь все увидеть? – поинтересовалась Джулия.

Кирсти кивнула и последовала за ней.

На лестничной площадке стало теплее, а воздух казался жирным и серым, словно грязная вода из-под посуды. Дверь в комнату Фрэнка была приоткрыта. Тварь лежала на голых досках, в переплетении изорванных бинтов, от которых все еще шел пар. Шея у нее явно была сломана, голова косо сидела на плечах. Монстр был лишен кожи с головы до ног.

Кирсти отвернулась, ее затошнило.

– Удовлетворена? – спросила Джулия.

Кирсти не ответила, но вышла из комнаты. Воздух вокруг нее беспрестанно двигался.

(«Вы проиграли», – сказало что-то совсем рядом.

«Я знаю», – пробормотала она.)

Начал бить колокол, и звонил он по ней, без всякого сомнения; и шум крыльев где-то рядом, целый карнавал стервятников. Кирсти поспешили вниз, молясь про себя, чтобы ее не забрали до того, как она выберется на улицу. Если они вырвут ей сердце, пусть хотя бы Рори этого не увидит. Пусть запомнит ее сильной, со смехом на устах, а не мольбами.

Сзади послышался голос Джулии:

– Куда ты собралась? – Не дождавшись ответа, она принялась настаивать: – Никому ничего не говори, Кирсти. Мы сами во всем разберемся, я и Рори…

Рори поставил бокал на место. Он показался в прихожей. Раны, которые нанес ему Фрэнк, были куда серьезнее, чем сначала показалось Кирсти. На его лице в десятке мест виднелись синяки, а кожа на шее была изрезана. Когда Кирсти поравнялась с ним, он взял ее за руку:

– Джулия права. Мы сами заявим в полицию.

В тот момент Кирсти хотелось ему столько всего сказать, но времени уже не осталось. Колокол все громче бил в ее голове. Кто-то захлестнул петлю из кишок на шее Кирсти и начал ее затягивать.

– Слишком поздно… – пробормотала она Рори и скинула его руку.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он ее, когда она направилась к двери. – Не уходи, Кирсти. Не сейчас. Скажи, что ты имела в виду.

Она не могла не оглянуться, надеясь, что он увидит в ее лице печаль и сожаление, которые она сейчас испытывала.

– Все в порядке, – нежно сказал он, все еще надеясь излечить ее. – На самом деле. – Он открыл объятия ей навстречу. – Иди к папочке.

В устах Рори эта фраза звучала странно. Некоторые мальчики никогда не вырастали в папочек, и неважно, сколько у них было детей.

Кирсти оперлась рукой о стену, сохраняя равновесие.

С ней говорил не Рори.

Это Фрэнк. Непонятно почему, но это был Фрэнк…

Она зацепилась за эту мысль, несмотря на нарастающий грохот колоколов, такой громкий, что череп, казалось, сейчас треснет. Рори все еще улыбался, протянув руки ей навстречу. Он говорил что-то еще, но Кирсти не могла разобрать слов. Нежная плоть на его лице двигалась, но все звуки заглушал звон. И она была за это благодарна; так было проще не верить собственным глазам.

– Я знаю, кто ты… – неожиданно сказала она, не зная точно, слышны ли ее слова или нет, с неистощимой уверенностью, что сейчас говорит правду. Наверху лежал труп Рори в бинтах Фрэнка. Присвоенная кожа теперь породнилась с телом старшего брата, и эту свадьбу скрепило кровопускание. Да! Все так и было.

Кольца на горле сжимались; еще несколько секунд, и они уволокут ее, отчаявшуюся, прочь; и тогда Кирсти пошла навстречу к чудовищу, нацепившему на себя лицо Рори.

– Это ты… – сказала она.

Лицо, ничуть не удивленное, улыбнулось ей.

И тогда она кинулась на него. Потрясенный, он шагнул назад, пытаясь уйти от прикосновения, двигаясь с изящной праздностью, но все равно сумев увернуться. Колокола уже были невыносимы; они превращали в кашу мысли Кирсти, в пыль стирали мозговую ткань. Почти утеряв рассудок, она снова потянулась к лицу Рори, и в этот раз чудовищу уйти не удалось. Ее ногти пропахали плоть на щеке, и кожа, привитая совсем недавно, отошла, подобно шелку. Под ней открылся ужасающий вид: масляное от крови мясо.

Сзади закричала Джулия.

И тут колокола исчезли из головы Кирсти. Они ворвались в дом, в мир вокруг.

Невыносимо ярко вспыхнули лампы в прихожей, а потом – когда перегорели нити накала – резко потухли. На мгновение наступила полная тьма, и в этот момент Кирсти услышала всхлипы, которые то ли срывались с ее губ, то ли нет. Следом в стенах и в полу как будто зажглись фейерверки. Вся прихожая затанцевала. В одну секунду она превратилась в бойню (стены покрылись алым); в следующую – в бордель (аквамариновым и канареечным); а еще через мгновение все вокруг стало напоминать туннель с призрачным поездом – одна скорость и всполохи огня.