меня разобраться в человеческих страстях — мне кажется, я никогда не пойму логику людей — как можно заново изобрести башню и даже поезд и не придумать для них краску?

Настороженно озираясь, мы отправились в путешествие. В основном я переживал за Вэю. Мне вдруг стало её отчаянно жаль — какую жизнь она себе выбрала… Все эти межгалактические помойки, заваленные рухлядью планеты, обозлённые нищетой аборигены. Хроническая неудовлетворённость от того, что дело не раскрыто. Пусть не из-за тебя, пусть виноват клиент, не давший достаточно денег, но именно ты не нашёл преступника, значит, ты — слабак, нерасторопный дурень. А какое отчаянье охватывает, когда ты понимаешь, что вот-вот ещё немного и ты у цели, что до разгадки один бросок… но тебе говорят, что средства кончились и пора возвращаться. Однажды я за свои собственные, причём последние деньги отправился за преступником на спутник планеты, схватил его и привёз на базу. Помню растерянное, в самом хорошем смысле рыло заказчика — «Мне нечем Вам заплатить», моё великодушное «Я работаю не только ради денег» и не сулящий ничего хорошего мрачный взгляд Зорда. Досталось мне от него тогда за мою щедрость…Да, случаются проблески, конечно, но запутанной тайнами тьмы до самого горизонта в нашем деле гораздо больше.

Уныние, исходящее от башни, бродило по неуютным дворам, веяло сыростью из закоулков и выло в огромных ржавых ангарах. Ребята инстинктивно жались ко мне.

Наконец кун обнаружил дом, где жил до своего исчезновения очередной потерпевший — Наволод, о чём не замедлил сообщить болезненным импульсом в вену. Впрочем, я заметил его издалека благодаря колоритным аборигенам у подъезда.

Четверо неряшливо одетых мужчин с отсутствующими взглядами сидели в разных позах прямо на земле у догорающего костра. Изрядно понаблюдав за ними, я окликнул.

— Приветствую вас! Разрешите оторвать от дела и задать пару вопросов?

Пустая тишина и полное отсутствие мимики. Помню, Свенельд утверждал, что здесь все хорошо понимают межпланетный… На всякий случай я запустил в куне перевод.

«Отдыхающие» лениво поглядели на меня, потом на напарников. Это была расслабленность аборигенов, уверенных в своей правоте только потому, что они местные.

— А мы ничем не заняты, — отозвался самый молодой. — Мы отдыхаем.

— Так как насчёт вопросов?

— Валяйте… — обронил худощавый верзила.

— Вы Наволода знали?

— Это того чудака, который всё время торчал на озере в Пустоши?

— По-видимому, да.

— Ну, видели… — пожал плечами низкорослый.

— Одного?

— Вы на бабу намекаете? — залился идиотским смехом верзила.

— Он намекает на то, чтоб мы выдали приятелей Наволода, — мрачно пояснил самый старший. — Никого мы не видели!

— Понятно… Дружеская беседа для вас непривычна. Хорошо, я попрошу Свенельда, и он пригласит вас ко мне официально.

Я демонстративно развернулся.

— Да ты не шуми, постой! — окликнул низкорослый. — Тут и тайны никакой нет. Он с Тримиром ходил на озеро.

— Это сосед?

— Вон, видите — двухэтажка напротив этого дома. Окна смотрят друг на друга. На втором этаже как раз окна этого Тримира. Пропащий он совсем. Поговорите с ним — он всегда дома, если только не в лавочке с напитками.

Шагая к дому Тримира, я готовился к встречи с последним отребьем — уж если эти примороженные обозвали человека пропащим, то как же он плох на самом деле?

Клод украдкой оглядывался на аборигенов, пока я его не одёрнул — не будь трусом.

Взойдя по шаткой лестнице на второй этаж, мы очутились перед покосившейся фанерной дверью. Я постучал, и дверь от толчков медленно отворилась. Комната, представшая перед нашим взором, оказалась столь убогой, что её и вовсе можно было не закрывать — шаткий стол, колченогая высокая табуретка, дрянная кровать. На кровати, уткнув голову в стену с облупившейся краской, лежал, по-видимому, Тримир. Крайняя степень отчаяния витала в воздухе. Мне стало жаль беднягу. Грустно осознавать, что во Вселенной планеты чередуются, но одно остаётся неизменным — человеческое несчастье. Не только человеческое, впрочем…

Я осторожно потряс Тримира за плечо. Мужчина живо вскочил. Он непонимающе таращил на меня мутные налитые кровью глаза. Его лицо показалось мне знакомым.

— Вы — Тримир?

— Да… — неуверенно прозвучал ответ в парах спирта.

— Я — детектив, это мои напарники. Могу я с Вами поговорить?

Тримир пожал плечами и присел обратно на кровать. Я счёл это приглашением к разговору.

— Вы были приятелем Наволода?

— Пожалуй… Мы с ним на озеро вместе ходили.

— Рыбачили?

Тримир засмеялся и зашёлся в кашле.

— Придумали!

— Его жена сказала старосте, что он пропал на рыбалке.

— Стерва у него жена! Он говорил ей, что рыбачит — на самом деле он опыты какие-то ставил. Он же учёный.

— Что за опыты?

— Я почём знаю.

Тримир пристально посмотрел на меня и поспешно отвёл глаза. Внезапно я впомнил его! Тримир это понял.

— Вы узнали меня?

— Вы очень изменились…

— Можете расспросить меня о прошлом.

— Я полагаю, эти воспоминания Вам смертельно надоели, точнее не они сами, а требования воскресить их.

— Ян, Вы всегда были излишне щепетильны… Хотя Вам это качество никогда не вредило.

Напарники удивлённо наблюдали за нашей беседой.

— Потом расскажите Вашим ребятам, как можно оказаться в трясине даже нормальному человеку.

— Боюсь, я не знаю — как. Когда мы с Вами расстались, Вы были успешным следователем, довольно обеспеченным человеком…

— Здесь ключевое слово «следователь»… Хотя когда-то мне казалось, что именно «человек» — причина моих несчастий.

— Где же вас так помотало?

— Не поверите — навсеми любимом Траббе.

— У меня друг там жил, потом на Землю переехал.

— На эту развалюху? Ещё один сумасшедший! — невесело усмехнулся Тримир.

— Я тоже так считал, но он прихватил с собой деньги и живёт неплохо.

— Неплохо можно жить в неплохих местах, а в этих человеческих отстойниках можно только прозябать. Хотя будь у меня достаточно гортов, наверное, мне и здесь было бы здорово.

— Куда же всё делось?

— Меня обвинили в «использовании подозреваемого в личных целях».

— Ого! Что же Вы с ним делали? — оживился Клод.

Меня насторожил интерес Клода к этому нестандартоному употреблению участника следствия.

— В самом деле, поделитесь, Тримир. А то у меня, может, вся жизнь даром прошла — ни одного подозреваемого я ещё не использовал в личных целях…

— Да ничего особенного… Был у меня под следствием дюжий молодец. Я нутром чуял, что он знает вора, либо сам украл, но получить признание не мог. А тут привезли пасту хлабо — утеплить стены