не расследовать… Замечтавшись, я не заметил, что пристально смотрю на девушку. Наблюдаю, как она движется, проводит руками по стеклу, читает надписи, едва шевеля губами.

Вилнесса перехватила мой взгляд и улыбнулась.

— Вам повезло с напарницей…

Я почувствовал, как покраснел, но не от стыда, а от радости, что теперь с кем-то разделяю свою тайну. Я так расслабился, что против правил хлебнул обжигающий сок и отведал хлеб. Блаженство растеклось по всему телу.

— Вилнесса, Ян расследует дело о пропаже членов общины. Помните, я Вам рассказывал?

— Да, Свен, отлично помню. Меня тоже занимают эти странные происшествия. Я много думала о них…

— У Вас есть какие-то соображения?

— Они у меня есть, но я боюсь навлечь Ваш интерес на невиновного.

— Я не каратель. Я никогда не предпринимаю никаких мер, не будучи полностью убеждён в причастности человека. Будьте спокойны.

— Что ж… Знаете, Ян, в дополётные времена говорили — этот человек со стержнем. Если есть люди со стержнем, то Беримир- человек с дубовым колом.

— На что Вы намекаете?

— Все эти люди, Ян, пропавшие — у них есть нечто общее, что чрезвычайно раздражало Беримира.

— У Вас есть доказательства?

— У меня есть!

Свен заявил это буднично, но твёрдо. Вэя заинтересовалась и подсела к нам.

— Наш любитель старины успел повздорить со всеми исчезнувшими.

— Свен, я впервые об этом слышу.

— Я только сейчас вспомнил, после слов Вилнессы, — смутился староста.

— Насколько сильно Беримир с ними поссорился?

— Я постараюсь припомнить все случаи, но, кажется, Беримир говорил, что эти люди ему очень мешали.

— Где же их дороги пересеклись? Беримир — этнограф, собирает предания. Да и мешать можно по-разному. Кто-то нуден, мочи нет…

Я покосился на Клода, но тот не заметил намёка.

— Кто-то донимает пением за стеной. Иной мелкими придирками жизни не даёт. А кто-то откровенно угрожает.

— Угрожать Беримиру никто не мог, знаю точно. Разве что Возгарь — помните историю с кросни? Далята отказался продавать ему компас, который Беримир хотел купить на барахолке. Далята его опередил. Златозар почему-то обвинял Беримира в клевете и постоянно угрожал избиением. Мне этнограф так и не объяснил, в чём дело. Про его конфликт с Кветославом Вы знаете. С Лешко сложнее… Я не знаю, чем он не угодил этнографу.

— Я в курсе! — заявила Вилнесса. — Случайно. Лешко был моим знакомым — я провела на Митве счастливое время и в Галасети нас сблизили общие воспоминания. Он оказался сентиментальным, но всё менее удачливым головорезом. Я предлагала ему заняться здесь чем-то мирным, но и здесь он отчаянно принялся за старое. Он намеревался вместе с Беримиром избавить общину от лишних случайных людей, вот только выяснилось, что они по-разному толкуют понятие «лишний».

— То есть Беримир хотел расправиться с кем-то, кто совершенно не мешал Лешко?

— Расправиться — это громко сказано! Лешко должен был собрать доказательства невозможности пребывания неугодных в общине. Беримир передал бы все материалы Администрации на Землю и, пользуясь авторитетом, нажал на нужных людей. Их заставили бы уехать. Мой товарищ отказался участвовать в играх этнографа.

— А Любор-то, книжный червь, чем не угодил?

— Беримир утверждал, что он — дрянной учитель, раз пропагандирует прогресс. С Наволодом всё понятно — человек с манией величия не может не мешать человеку с не меньшей манией. Паркуна я бы и сам выкинул из общины за попытки продать общинникам дурман. Переплут раздражал этнографа равнодушием к проблемам русов, а Сдемил отказался строить Беримиру дом. Даром.

— Получается, Беримир их всех тихо ненавидел.

— Ну, не так уж и тихо… Беримир так рассердился однажды на Лешко, что даже ударил его. Кстати, выжить из общины он хотел нашего общего знакомого — Михаила. Отчаянный этот писатель…

— Или дурак — если Михаил на самом деле так могущественен, может и отомстить.

— Михаил — небольшой царёк, — Свен поморщился, словно надкусил что-то кислое.

— Кстати, он — не самодур, а вот Беримир метит куда выше, чем Михаил. Хотя я допускаю мысль, что он хочет, как лучше.

Перекусив у приятнейшей Вилнессы, мы отправились в квартиру Лешко — у Свена, как у главы общины, хранились «открытки» от всех дверей. Массивная надёжная дверь с незатейливым орнаментом, как ни странно, была оборудована сверхсовременным замком — он различал генокод хозяина. На резервной «открытке» хранился образец.

— Беримир, видимо, в ужасе — я заметил, что практически везде стоит «друг».

— В чём он меня только не обвинял! Но выгода победила. «Друзья» самые дешёвые, и Совет утвердил именно их.

— Беримир Вам, наверное, ужасно надоел…

— Я ему кстати тоже — как кость в пятке, — улыбнулся Свен.

— Если он искренен в своих упорствованиях, то его можно понять и в чём-то поддержать.

— Поверьте, Ян, я пытался наладить с ним контакт…

Дверь наконец поддалась, различив родной запах в какофонии чужаков и, глубоко вздохнув, отворилась.

Аскетичная роскошь жилища нашёптывала вошедшим, что хозяин был не простым головорезом.

— Первый раз вижу, чтоб дом наёмника был таким…

Клод запнулся, подбирая слова.

— Изысканным? Мой юный друг повстречал много наёмников?

Вилнесса бесшумно возникла за нашими спинами.

— Ян, надеюсь, Вы не против моего присутствия?

— Нет, что Вы!

Свен благодарно улыбнулся мне.

— Слова Клода делите на тысячу. Ему трудно разобраться, где его знания, а где чужие, — пояснил я беззлобно.

Клод обиженно хмыкнул.

Окно во всю стену с избытком пропускало в просторную комнату свет. Я внимательно осмотрелся. Лаконичный стол из красного садара, самого прочного и красивого камня Митвы, скромно притаился в дальнем углу зала.

— Наблюдайте за ним, ребята, — я кивнул на стол. — с изменением времени суток будет меняться рисунок камня. Это садар — «живой».

Пол, набранный из разных, но лучших пород дерева, неожиданно заиграл тихую мелодию. Вэя замерла.

— Лешко привёз певучий пол из Митвы. Говорил, что там это модно, пояснила Вилнесса.

— Беримир мечтал о таком… — вспомнил Свен.

Клод пытался был предположить, что этнограф уничтожил Лешко из-за редкостей в квартире, но на него все зашикали.

Я прошёлся по комнате — мелодия стала тягучей и ровней. Клод подпрыгнул несколько раз, и звуки стали ритмичней.

Я заметил, что в центре мелодия звучит звонче. Повинуясь наитию, я осторожно ощупал особо голосистую доску. Раздался такой ужасающий писк, что мы едва не оглохли. Морщась и тряся головой словно пёс, только что вылезший из воды, я бросился отдирать доску. Славная девочка Вэя пришла мне на подмогу. Доска чуть поддалась,