результатов. Я связался с управляющим и попросил прислать для допроса персонал. Самого управляющего я оставил на десерт.

Первой явилась горничная, которая убирала номер Кветослава. Она пахла мутировавшими духами и роботом-чистильщиком. Её взгляд профессионально обшарил номер, цепко выхватив все перемещения. В этот момент дверь заалела, сообщая о новом госте. Я кивнул Свену, и тот вышел коридор, чтоб контролировать доступ персоналана допрос. Не дожидаясь приглашения, горничная уселась на диван.

— Что Вы можете сказать о постояльце Кветославе?

— Он с девицей приехал, — жарко зашептала горничная. — Жил с ней здесь. Хотя жил, это неправильно сказать — они только спать сюда приходили.

Женщина глупо хихикнула.

— Бывало уйдут с пустыми руками, а возвращаются — охапки кустов тянут.

— Куда же делись все эти кусты? Вы выкинули?

— Конечно же нет! Мужчина этот каждый день кусты отправлял куда-то. Приходил парень, статный и наглый, и забирал эти будылки.

— А почему наглый?

— Не здоровался никогда.

— Да, это серьёзно… Что же девушка — тоже собирала?

— Это мне неизвестно, но тащила наравне с мужиком своим.

Тревожный запах дешёвых духов начал мне надоедать, как впрочем, и скудность улик. Глядя на эту горничную, мне пришло на ум, что одних жизнь с рождения одаривает щедрой рукой, другим сыпет щепотку так, чтоб только дух теплился. И многим вовек этого не исправить…

После горничной я побеседовал с чередой прислуги. Собрав воедино отрывочные сведения, я примерно представил, как выглядела жизнь Кветослава в гостинице.

Они с Всемилой вставали по здешним меркам поздно — как раз к обеду. Но обед пропускали и отправлялись то к озеру, то в леса — собирали образцы растений. Скорей всего, чтоб утолить голод, в ход и шли найденные пищевые таблетки.

К ужину пара возвращалась. К этому времени подоспевал курьер из МСД — межпланетной службы доставки. Он забирал образцы, а Кветослав с девушкой отправлялись в ресторан при гостинице. На ужин заказывали, по словам повара, одно и тоже — ореховый суп и морковный пирог. То есть самое дорогое и самое дешёвое блюдо. Запивали еду горячей минеральной водой и шли к себе. До утра о них никто не вспоминал.

— Смахивают на роботов, — хмыкнул Свен, выслушав мой рассказ.

Я бы добавил, что я видел роботов и побойчее, с лучшим аппетитом. У меня приятель из таких — он в нашей компании самый первый заводила и обжора.

— Ян, мы тут с Клодом нашли кое-что…

В номер впорхнула Вэя и притопал Клод. Бедным ребятам с непривычки было ужасно жарко в облегающих костюмах. Больше всего я жалел Вэю, хотя и получал возможность созерцать изгибы её тела.

— Тащите интересное сюда!

— Э-э его… э-э, не дотащишь… Пойдёмте, сами посмотрите.

Свен стал скучным, как человеческий желудок после воканских варёных бобов, но поплёлся за нами.

Выйдя на балюстраду вслед за ребятами, я увидел лужицу людей на изгибе коридора возле открывшегося лаза. Это была в основном прислуга, потому что богатые люди не особо любопытны — ну, проход и проход, проходов они, что ли, не видели… Дверь приставили к перилам балкона.

— Это я нашёл лаз, — гордо заявил Михаил, который вынырнул откуда-то сбоку и принялся разгонять любопытных.

Вот тебе и невыполнимое задание!

В облицованной лакированным тополем стене зиял круглый как зрачок проём. За ним светом извне туманно сиял и тихо урчал скользящий подъёмник.

— Как Вы додумались до него Михаил?

— Я? — всполошился хозяин центра. — Я случайно нашёл. Стучал по стене, пустоты искал, а тут раз — кусок и вывалился.

— Это чёрный ход, — запыхавшийся распорядитель никак не мог отдышаться. — У нас к тайному подъёмнику на каждом этаже выход, но про него никто не знал, кроме меня и хозяина.

— А что за тайна такая великая? Ну, подъёмник и подъёмник. Есть же центральный лифт.

— Это хозяин для себя сделал…

— А кто хозяин?

— Мне это неизвестно. Он живёт на Апсте. Оттуда приходят средства и туда они отправляются.

— Ну, хоть имя-то у него есть?

— Я отправляю доходы на определённый номер.

Я незаметно кивнул Клоду. Тот состроил недовольную мину, но утвердительно дёрнул головой в ответ. Меня начинали злить эти мелкие пятна его не довольства, которые появлялись каждый раз, когда я обращался к нему с поручением.

Я с напарниками, Михаил, Свен и аборигены гостиницы, которых нипочём было не отогнать, прокатились по подъёмнику вниз и снова вверх до самой крыши. Мы вышли наружу. Я ступил на каменную ленту, обрамляющую прозрачный купол и замер в восхищении — передо мной развернулась панорама центра общины.

Город был похож на пшеничное поле, где по чьей-то прихоти сжали колосья в хаотичном порядке, а остальные бросили дозревать под Ярилом. Терпкий туман таял на глазах, а искрасное, словно нарисованное куном Ярило тёрлось щекой о шершавые углы домов. Его лучи капали на город, не согревая, но подбадривая. Над городом вскипал день. Время будто пригрелось. Щурясь, мы с Вэей посмотрели друг другу в глаза. Тут стало заметно, что не один я искал взгляда напарницы. Михаил увидел, как я смотрю на девушку, и переключил внимание на Свена.

— Печальный вид — холодные пустые улицы под серым бесчувственным небом, — мрачно заметил Свен.

— Бросьте, Свен! Что это с Вами? Туман почти рассеялся. Красиво… — я попытался заступиться за город.

Свен пожал плечами и отвернулся.

— Ян, Вы бывали на Земле? — задорно спросил Михаил.

— Только что оттуда…

— Когда я жил на чужбине, казавшейся мне родиной, я как и Вы, не задумывался о своём происхождении. Новая Земля меня изменила. Я на истинной Земле никогда не бывал. Расскажите мне о ней?

Я понимал его. Только моей Новой Землёй стала Митония.

— Как-нибудь в другой раз… Ничего милого… Сдаётся мне, что скоро разочарованные ломанутся на истинную Землю…

— Может быть, — хохотнул Михаил.

Я обошёл купол «фонаря» по каменной ленте, не нашёл ничего интересного и велел всем идти вниз.

Когда мы оказались на улице, распаханное далёкими короблями небо уже посинело, и воздух заметно прогрелся.

Михаила я с благодарностями отпустил, потому что вода спала, и не было нужды эксплуатировать его. К тому же Михаил глаз не спускал с Вэи, и мне хотелось избавиться от этого любителя женщин. Понаблюдав за ним на крыше, за его беспардонным липким взглядом, я понял, что неловкий поэт играл небольшую роль в жизни Ирмеры, а её главным любовником был