на благополучном Бураде. Торговля шла настолько плохо, что он решил попытать счастья здесь, но не учёл наличия энтузиазма и отсутствия средств у переселенцев. Пришлось скупать излишки продуктов в хозяйствах и продавать в центре. Вечером любил залить в глотку стакан — другой в таверне, в переходе на пути к набережной. Все видели, как он туда зашёл, но покидавшим таверну его не видел никто.

Я проснулся ночью от тихого шелеста, похожего на стук росы о листья. Это было моё любимое время — можно подсмотреть удивительные вещи. Днём природа стоит, испуганная разумными существами, а ночью вздыхает с облегчением, сбрасывает маску, становится собой. Сонно щурясь, я высунулся в окно. На горизонте по ночному небу сновали ракеты — то взмывая, то приземляясь. Я с наслаждением глотнул полную грудь сладкого весеннего воздуха. Подумалось о Вэе, о прогулке по тёплой траве…

Вспыхнула шальная мысль поднять Вэю и осуществить фантазии, как вдруг сквозь угольный ажур деревьев показались искры, похожие на светлячков. Я разбудил кун и «светлячки» заговорили вполне разумно. Кун, заикаясь, сообщал отрывочные слова, из которых стало ясно — упало что-то грандиозное и немыслимо полезное. Наспех одевшись, я поспешил к «светлячкам». Прохладные шершавые ветки и гладкая листва щекотали мне лицо, окончательно смахивая остатки сна.

Я быстро миновал сад, и передо мной открылось грандиозное зрелище — посреди ровного, словно ладонь плака, поля громоздились рваные осколки космолёта. Вокруг него по полю разбрелись люди. У каждого в руке была горящая свеча. Люди что-то искали, поднимали, бросали или складывали в заплечные мешки. Сначала я не мог понять, что они ищут, пока не споткнулся обо что-то твёрдое. Я посветил куном под ноги и обнаружил кусок каменной обшивки. Такую использовали для кораблей лумы. Я почертил лучом, куда дотянулся — то там, то здесь кун выхватывал из тьмы охрупки инопланетной деятельности — детали космолёта и уцелевшие предметы пилотного быта. Зная лумов, я мог утверждать, что хозяева этих вещей давно и успешно катапультировались.

Внезапно люди пришли в движение, свечки замелькали, послышались возмущённые возгласы, среди которых отчётливо слышался голос Беримира. Я усилил в куне звук. «Убирайтесь! Бросьте! Я приказываю». В мельтешеньи всполошенных фигур я разглядел писателя. Он бросался то к одному, то к другому, пытаясь отобрать трофеи.

— Беримир! — осторожно призвал я борца с артефактами.

Писатель, запыхавшись, подбежал ко мне. Мне кажется, он даже обрадовался, встретив меня — хоть кто-то не пытается присвоить недозволенное.

— Видите, Ян! — в отчаяньи просипел Беримир. — Как эти дикари бросились за лумовскими вещами. Всё им готовое подавай!

— Может быть, это оттого, что они не хотят оставаться дикарями. Не забывайте, они прибыли с развитых планет и не хотели всё начинать заново.

Беримир с досадой отмахнулся и поспешил разгонять самых упрямых. Думаю, он не хуже меня понимал, что ничего из этого не выйдет — к утру на поле не останется ни единой существенной вещи.

Я оказался прав. Утром, высунувшись в окно, я не обнаружил на поле даже обломков космолёта.

Весна окончательно разбушевалась. Она дышала повсюду, а всё обозримое пространство щедро поливали лучи Ярила. Под сенью цветущих деревьев стояла Вэя, отлавливая тёплые блики, терпко пахнущие мёдом. У меня даже дух захватило. Я готов был любоваться напарницей целую вечность, но тут появился негодяй Клод и вырвал Вэю из этого сочного сада — наверное, позвал завтракать. С трудом подавляя в себе несколько отличные от еды желания, я ожесточённо захлопнул окно из бычьего пузыря.

После трапезы мы с напарниками отправились домой к ещё одному пропавшему — Паркуну. Клод рвался побывать в таверне, после посещения которой исчез потерпевший, но в общине злачные места открывались глубоким вечером.

Район удивлял непривычной для этого места опрятностью — новые невысокие домики, выложенные из белого полированного камня, теснились вокруг холмистой лужайки. Место производило настолько приличное впечатление, что я засомневался — мог ли бывший наркоторговец здесь обитать. Сомнения развеял сопровождавший нас Свен.

— У него было достаточно гортов. Жить под боком у богачей всегда удобно, а раздражающие намёки на свою торговлю Паркун держал при себе. Это в бедных кварталах он ходил, в каких-то лохмотьях, увешанный товаром. Здесь он выглядел вполне респектабельно.

— Переодевался?

— Конечно! Только я ни разу не видел, где.

— Где-то далеко — чтоб ни соседи, ни клиенты не видели другого Паркуна. С кем он дружил?

— Такие, как он, ни с кем близко не общаются. Трудно сказать. Я даже не видел его девушку.

— Может, её и не было вовсе?

— Была… Я уверен. Я как-то видел, как он у перекупщика покупал вещества. Знаете такие штуки, которые позволяют оставаться женщиной, сколько хочешь.

— То есть — она была старой.

— Может быть просто рециклером?

— Свен, рециклеры и так остаются собой — только в определённом возрасте. Им для этого не нужно глотать сомнительные таблетки.

— То есть — рециклеры не молодеют?

— Нет. Поверьте, я знаю толк в этом вопросе.

Мы вскрыли квартиру Паркуна, не привлекая излишнего внимания. Это было нетрудно — вход в комнаты уютных домиков был прямо служайки.

— Ну и местечко… — глаза Клода затлели от удивления.

Комната говорила сама за себя — по стенам метались обнажённые фигуры, то и дело принимая непристойные позы. И хотя Вэя уже не маленькая, мне вдруг стало ужасно стыдно, что она это видит. Напарница тоже была смущена этим слишком назойливым декором и старалась сосредоточиться на чём-нибудь приличном. Выхватить пристойность в окружающей обстановке оказалось делом непростым — полки в форме отростков любви пинитов, диваны настойчиво намекали на сношение тиллян (впрочем, на один из них я бы с Вэей прилёг), а пол призывно постанывал.

— Да он помешанный! — просипел Клод. На этот раз я был с ним полностью солидарен.

— Ох и намучился я с этим повёрнутым, — мрачно бросил Свен и принялся рыться в шкафу двусмысленной наружности. — Одни проблемы от него были.

— Не понимаю, зачем мы обыскиваем дом. Паркун пропал в таверне, там и нужно искать.

— Вот ты, Клод, раз такой умный и поищешь.

Я вручил умнику несколько гортов и объяснил, где находится заведение. Странно — Клод, который всегда пытался высказывать самостоятельные идеи, совершенно не радовался персональным поручениям. Вот и теперь поплёлся с таким видом, словно я его на каторгу отправляю.

Прощупав все вещи в доме, мы наткнулись на осколок бриллианта.

— Это для кросни?

— Скорей всего… Заметьте, друзья, нам второй раз попадается