Я всерьёз обдумывал, под каким предлогом затащить Вэю к себе в номер, и созерцание осколков показалось мне вполне уместным поводом. Выждав, пока Клода по моим расчётам сморит сон, я позвал Вэю в кун.

— Вэя, ты уже спишь?

— Да…

Это «да» прозвучало так фальшиво, что меня словно ураганом смело из номера и бросило к дверям номера Вэи. Я рванул дверь и наткнулся на Клода. Напарники были до того напуганы моим нежданным появлением, что даже не спросили, какого чёрта я врываюсь в чужой номер.

— Клод, голова дана человеку не для потакания инстинктам, а для управления своей жизнью, — проревел я. — Служебные романы только в свободное время, а пока вы со мной, у вас его нет!

Клод полный ужаса удрал, а Вэя удивлённо взирала на меня, пытаясь подобрать слова.

— Ян, что с тобой? Клод на минуту зашёл. У него живот болит после…

— Комната здоровья этажом выше!

Не дослушав оправдания напарницы, я вернулся к себе. Конечно, поступил, как самый последний дикарь, и мне стало стыдно. При этом с извинениями не торопился. Может, правда у парня живот болит. А вдруг немного ниже?

Чтоб перевести дух, я занялся делом — принялся изучать находки.

Оба камня фигурируют в связи с потерпевшими. Значит, и оружия два. Можно было предположить, что кросни один, а второй камень просто запасной, но у обоих были следы разного крепления.

Затрещал кун.

— Ян, я Вас не разбудил?

— Какая разница, Свен, если я Вам уже ответил?

— Действительно… Ян, помните светящийся стол?

— Как забыть!

— Не смейтесь! Он оказался неимоверно дорогим. Это образец так называемого консервированного искусства планеты Сид. Я пораспрашивал кое-кого. Говорят, что Переплут купил его в торговом центре.

— Что же в нём такого консервированного?

— Давайте вернёмся в дом и узнаем.

Вот энтузиаст! Я погоревал немного о загубленном сне, но знал, что злость на Клода и досада на Вэю всё равно не дадут уснуть.

— Ждите! Скоро встретимся!

Напарников я с собой не взял, что не убить по пути Клода и не наговорить неприятного Вэе.

Когда я оказался возле дома Переплута, мне навстречу выскочил растрёпанный взбудораженный каким-то несчастьем Свен.

— Стол украли!

На месте Свена я не сокрушался бы, а радовался, что не застал похитителя — его не пощадили бы. По-настоящему огорчался я — вот уж потолковать бы с похитителем!

Значит, что-то в этом столе было такое, что могло указать на преступника, изобличить. Тайник? Или «консервированный» стол? Нужно навестить Михаила — он наверняка в курсе.

Свену не терпелось заполучить стол, как погибающему от жажды — стакан воды. И хотя меня не вдохновляла идея отправиться к хозяину центра сию минуту, делать было нечего. Я решил, что уведомлять Михаила о визите не буду — интересная жизнь слаще.

К центру мы добрались на рассвете.

— Завтра выделю нам подводу, — пообещал запыхавшийся Свен, сквозь свист и хрипы.

От быстрой ходьбы он начинал задыхаться. Я равнодушно пожал плечами — ноги и лёгкие меня не подводили.

*****

Туша торгового центра, чёрно-серая словно гора икры, сурово восставала из тумана.

Я позвонил в кун Михаилу — молчание. Постучал в стеклянную дверь — усилитель в куне передал, как кто-то в глубине нутра здания сонно зашевелился.

Наконец, из мути залапанной двери проступил силуэт нашего старого знакомого Курнявы. Свен что-то сердито бросил в адрес Курнявы. Что-то такое местное и специфическое, что мой кун не сумел перевести, а Курнява, прочитав по губам, бросился открывать.

— Поделитесь Свен — что за волшебное слово Вы употребили? На Курняве лица нет.

Свен довольно усмехнулся. Дверь с грохотом отъехала вверх.

— Проходите, я отведу Вас к хозяину.

Мы побрели сонными коридорами. То там, то здесь нам попадались спящие прямо на полу. Кто-то уже продрал глаза, кто-то, судя по осторожной брани в наш адрес, был разбужен шагами, иные, замотавшись плотней, досыпали.

— Да-а, бедно у нас люди живут, — протянул Свен.

— Поверьте, Свен, по сравнению со многими расами — люди на Новой Земле просто богачи. Даже такие, как наш любезный Курнява.

Настоящую бедность я видел на Лузаре, где жадные поступающие на планету с интенсивностью метеоритного дождягуды оставили местных без средств к существованию. Пока я не побывал в этом печальном месте, я не представлял, что можно увезти буквально всё, даже плодородный слой почвы. Помню, как мне хотелось хоть чем-то им помочь… Для меня сопереживание и жалость — это не помощь, но сочувствие — единственное, что я мог им дать.

У меня зазвенел кун — пепельно-золотистый экран сообщил, что до меня пыталась достучаться Вэя. Пометавшись между желанием ответить и нерастворившимся раздражением, я перевёл сигнал в мозг. Пусть моя личная жизнь тревожит только меня.

Путь нам преградил мрачный охранник в клетчатой рубашке. У входа в апартаменты Михаила он небрежно курил какую-то дрянь. От резкого запаха у меня закружилась голова, и защипало глаза. Под подбородком защекотало, и в мозг поступила информация, что я не ошибся насчёт содержимого, пришлось дать команду куну и запустить нейтрализатор яда.

— Подождите меня здесь, я позову Михаила, — сказал Курнява и прошмыгнул мимо охранника.

Мы послушно застряли у входа. Я принялся разглядывать охранника. Он напомнил мне пса, который демонстрирует верность хозяину только, когда тот поблизости. Пока Михаил не появился в поле видимости, «пёс» зевал, равнодушно оглядывая нас.

Послышались вялые шаги, и «пёс преобразился». Напустив грозный вид, он мрачно воззрился на нас. За его спиной возник Михаил. У него был такой вид, словно его забыли включить.

— Извините, Михаил, что побеспокоил…

Михаил вяло махнул рукой.

— Со мной что-то странное происходит. Температура зашкаливает. Сперва мои приятели шутили, что со мной полезно общаться — можно на мне готовить еду, вместо печи. Сначала мне было смешно, теперь нет. Я третий день в огне… Придётся, наверное лекаря какого-нибудь искать…

Мне искренне было его жаль, поэтому я хотел отсоветовать обращаться за помощью.

Врачи наводили на меня ужас с детства, когда на первом взвешивании плюхнули на неисправные весы, и те подо мной треснули. Выздоравливал я всегда сам, даже подцепив что-то опасное. В Академии учили этому.

— Сочувствую… Но может и без врачей обойдётесь?

Мне казалось, что у Михаила какие-то знакомые симптомы, но память не могла нащупать ничего толкового.