Традиционный эмпиризм в своем поиске источника знания в конце концов заходит в тупик, поскольку всякий опыт или ощущение, к которым апеллируют эмпирики как к исходным основаниям, сами должны на чем-то основываться, иначе говоря, нуждаются в обосновании. Тем самым путь эмпиризма ведет к бесконечному регрессу.

«Но каковы же тогда источники нашего знания? —- вопрошает Поппер. — Ответ, я думаю, таков: имеется много источников знания, но ни один из них необладает абсолютным авторитетом»107 Каковы бы ни были эти g «источники», они приводят со временем нас к ошибкам. А это значит, что сам вопрос об источниках нашего знания теряет всякий смысл. Поэтому Поппер предлагает заменить этот вопрос другим: «Как найти и устра- и нить ошибку?»… правильный ответ… будет таким: «Посредством критики теорий и Догадок других людей и если мы способны на это посредством ^ критики наших собственных теорий и догадок»… Этот ответ в кратком виде выражает ту позицию, которую я предлагаю назвать «критическим г рационализмом»[1212]. Основной вывод, к которому приходит Поппер по данному вопросу, гласит: не существует никаких исходных (или оконча- I тельных) источников знания. Принимаются каждый источник, каждое предложение; и каждый источник и каждое предложение открыты для критической проверки[1213].

L Таким образом, исходные методологическая и философская установки; Поппера прямо противостоят всей традиционной (классической) эпистемологии: у него, как мы видели, таковой является критическая установка, то есть установка на поиск ошибок, а у позитивистов всех мастей — установка на обоснование, то еСть установка на верификацию. И когда Поппер предложил дополнить верификацию фальсификацией в качестве критерия демаркации научного от ненаучного, то это была не просто дополнение одного принципа другим. На самом деле за этим стоял совершенно иной взгляд на природу как научного знания, так и знания вообще: если позитивисты, которые в целом следовали классической традиции, считали, что всякое знание — знание достоверное и совершенное и оно достигается путем аккумуляции верифицируемых наблюдений, то критицизм Поппера исходит из погрешимости знания: всякое знание — знание предположительное, несовершенное и недостоверное, из которого состоят все теории. Однако эта предрасположенность знания к ошибкам, заблуждениям, это состояние «ученого незнания» отнюдь не ведет с необходимостью к отказу от поиска истины и в целом к гносеологическому пессимизму. Напротив, эта открытость и погрешимость знания лишь предполагает, что «если мы признаем, что в области нашего знания нет никаких авторитетов, то мы без опасений можем сохранить мысль о том, что истина выше человеческого авторитета»[1214].

Позитивизм же в этом отношении вынужден жертвовать поиском истины ради стремления к достоверности. Критический рационалист не знает, что собой представляет реальность, что такое истина, но он знает, что следует искать и то, и другое. В процессе поиска истины он всегда помнит, что, хотя мы и знаем очень много, тем не менее ничего не знаем достоверно[1215]. Различная трактовка позитивистами и критическими рационалистами природы знания обусловила их расхождение в понимании способов достижения знания. Так, совершенное, достоверное знание, которое считалось идеалом классической, в частности, позитивистской, методологической традиции имело в своей основе цндуктивистскую методологию. Применение индуктивного метода рассматривалось даже в качестве критерия научности. Однако, как доказал Д. Юм[1216], чистый эмпиризм, из которого исходит индуктивная методология, не может считаться достаточным (надежным) основанием науки. Поэтому многие философы после Юма пытались решить проблему индукции, но все их попытки были безуспешны. Наконец, в XX столетии удачное решение этой «пресловутой» проблемы было найдено К. Поппером.

Оно заключалось прежде всего в утверждении о принципиальной невозможности индукции. Его исходной точкой было положение о существовании логической асимметрии между верификацией и фальсификацией, которая возникает «из логической формы универсальных высказываний: универсальные высказывания никогда не выводимы из сингулярных высказываний, но последние могут противоречить им»[1217]. Другими словами: если всеобщие высказывания не могут быть полностью верифицированы, то их всё-таки можно опровергнуть. А это значит, что нет окончательной верифицируемое™, но есть окончательная фальсифицируемость.

Поскольку общие высказывания нельзя полностью верифицировать, то их достоверность определяется только числом проведенных проверок и при этом не исключается возможность их опровержения новыми проверками. Поэтому относительно общих высказываний нельзя сказать, что они истинны. Может быть они и истинны, но об этом нельзя узнать. Однако благодаря асимметрий между верифицируемостью и фальсифицируемостью можно узнать, что они ложны, когда они опровергнуты. Поэтому относительно общих высказываний можно говорить не об их истинности, а только об их подтверждении.

Предложенную Поппером асимметрию между верифицируемостью и фальсифицируемостью можно расценивать по сути как своеобразный ко- перниканский переворот в современном методологическом сознании. Если раньше полагали, что познание начинается с наблюдений и опыта, на основе которых затем в результате их обобщения формулируются гипотезы, то теперь, согласно новой методологической установке, теории не возникают из наших наблюдений и экспериментов, а лишь проверяются на них, то есть критический рационализм не отказывается вовсе от наблюдений и экспериментов, они просто играют роль проверок. Однако он отвергает всякую возможность индуктивной методологии, ибо индуктивный процесс фактически не осуществим, это миф. g Реальная история науки подтверждает точку зрения Поппера. Так, если все возможные наблюдения должны согласовываться с теорией, тогда она оказывается нефальсифицируемой, а потому непроверяемой и, следова- н тельно, ненаучной. Критерий верификации логических позитивистов ис- I ключал не только возможность метафизики, но и вообще естествознания.