и за многие годы выполненное исследование может потерять актуальность, как это случилось в НИИЖБе у м.н.с. Евгения Ухова, которому пришлось дополнять уже написанную диссертацию новыми разделами, что отодвинуло защиту ещё на три года; ведь человек часто трудится над вещами, которые будучи, наконец, достигнуты, перестают удовлетворять его запросам; Ухов посвятил целые годы подготовке диссертации, незаметно отнимающей у него тем временем силы для окончательного завершения работы; таким образом, и случилось, что приобретённое ценою долгих усилий богатство не доставило ему уже больше удовольствия; он защитился с большим опозданием, да и то с помощью Миронова и Лагойды; не найдя себя в дальнейшей научной деятельности, Евгений перешёл на службу в Госстрой СССР и работал в качестве обычного чиновника. Петрусев тоже был соискателем, писал диссертацию по химдобавкам для пропаренных бетонов 9 лет, но так и не защитился – его руководитель из МИСИ, учёный с мировым именем Хигерович, за это время умер; мой брат Виктор, имея десятки изобретений в области теплотехники, защитил диссертацию через 10 лет; всё это мне не подходило, учитывая основную на тот момент цель – повысить благосостояние семьи и достойно вырастить детей; четыре года аспирантуры, включая защиту – это меня устраивало.

В августе у меня был краткий отпуск, в Ростове все собрались; втроём совершили поездку в Таганрог; маленький Саша остался в Ростове; в Красноярск возвращался я с Галей и Кирюшей через Москву; мы сделали остановку на три дня, Галя с сыном осматривали достопримечательности, а я решил найти себе научного руководителя диссертации, и, конечно, мечтал о всеми признанном мировом корифее в области зимнего бетонирования, профессоре Сергее Андреевиче Миронове (Persona grata – желательная личность); однако он был в отпуске, отдыхал с женой в санатории под Москвой; во мне разгоралось страстное желание встретиться с ним; у его дочери Людмилы Сергеевны, сотруднице одной из лабораторий, узнал адрес санатория и сразу же на электричке поехал туда; мне сообщили, в каком номере живёт С.А., но был послеобеденный отдых, пришлось ждать; позже я постучал в номер, представился и попросил уделить мне несколько минут; увидел 65-летнего серьёзного мужчину, выше среднего роста, с седыми волосами, широкого в плечах; он удивился моему нежданному визиту, но поскольку всегда был неравнодушен к красноярцам, разрешил переговорить; через некоторое время, отправив жену погулять, он принял меня; я изложил тему предстоящих исследований, сообщил, какую предварительную работу уже проделал в Красноярском НИИ за прошедший год и сказал, что хочу поступать в заочную аспирантуру, С.А. выслушал, не перебивая; я спросил напрямую: «Сергей Андреевич, согласны ли Вы быть моим научным руководителем?». Он немного задумался и серьёзно сказал: «Поступайте в аспирантуру, а потом посмотрим». Я возвращался в Москву с чувством неопределённости, но во всяком случае отказа не получил, теперь многое зависело от меня самого; на другой день в отделе аспирантуры, где ко мне хорошо отнеслись пожилые сотрудницы, написал заявление и взял программы вступительных экзаменов по специальности и истории КПСС (марксизм-ленинизм).

V

Вернулись в Красноярск мы без Саши, оставив полуторагодовалого сына у бабушки; это решение далось не просто: Галя работала в библиотеке им. Некрасова, побоялась, что не справиться с двумя детьми, учитывая, что Кирюша должен идти в первый класс; в дальнейшем мы собирались привезти Сашу в Красноярск. На работе я оформил результаты исследований по якутской теме, написал научный отчёт, где впервые выступил в качестве ответственного исполнителя, т.е. автора работы; утверждать отчёт должен был замдиректора по науке Шукри Фатыхович Акбулатов; он сразу показался мне прирождённым институтским научным руководителем: культурный, тактичный, уважительный и спокойный; пригласил сесть и стал расспрашивать о работе; при этом голос его был негромким, речь правильная; я внимательно рассмотрел его: доброе лицо, тщательно выбритое, немного полные губы, тёмные волосы и бледная нежная кожа; бросилась в глаза белизна его лица и ладоней; он был скуп на эмоции, несколько даже суховат; одет чрезвычайно опрятно: аккуратный тёмный костюм, белая рубашка, галстук. Наконец-то он свободно вздохнул в связи с завершением «долгоиграющей» госбюджетной темы, деньги на которую были «съедены» давно.

В декабре я подвёл итоги года, они получились более-менее нормальными: в институте я закрепился, многое стало ясно в отношении дальнейшей работы. Новый год мы с Галей отметили хорошо на институтском вечере с застольем, очень поздно домой ехали на служебном автобусе вместе с сотрудниками, сначала до центра города, затем – в Рощу на такси; Галя была в институте впервые, дома мы крепко задумались об обмене квартиры и переезде в Северо-Западный микрорайон, где располагались институт и две большие школы, там мог бы учиться сын и преподавать Галя; имелась и районная библиотека, в которой также могла работать Галя; а пока мы жили далеко от института, приходилось мне рано вставать, чтобы на ненадёжном троллейбусе и затем автобусе успевать к 9 часам на работу; помню, однажды я опоздал на двадцать минут, миновал проходную и направился к подъезду здания НИИ; в этот момент подъехала Волга, я вместе с директором стали подниматься по лестнице, вошли в вестибюль; замечания мне не последовало, ведь он тоже опоздал на работу.

Мы жили в Зелёной роще в панельном 5-этажном доме на пр. Ульяновском в трёхкомнатной квартире (двухкомнатной, где одна комната была разделена перегородкой надвое: наша и детская – маленькие спальни) на третьем этаже. На каникулах нас посетила Матрёна Сергеевна, пообщалась с внуком, пожила у нас немного, осталась довольна. Ранее я писал о том, что в эти годы шло массовое переселение в новые дома семей, проживающих в бараках на Правобережье; половину квартир нашего дома занимали эти семьи, в основном рабочий люд, любители хорошо выпить; однажды у нас случайно захлопнулась входная дверь, а ключи находились в комнате (я ещё не пришёл с работы); Галя попросила Ивана с первого этажа, который часто занимал у неё трояк до получки, помочь открыть нашу дверь; Иван, крепко сбитый мужчина тридцати трёх лет был высоким, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым; сильный, ловкий, подвижный, нетерпеливый и беспокойный, уверенный в себе; он быстро, подтягиваясь на руках, достиг нашего балкона, зашёл в комнату и открыл дверь; вечером Галя рассказала об этом происшествии, и мы решили завтра же поменять английский замок на обычный, без автоматической защёлки. И ещё об одном случае. На нашей площадке была квартира, где жил старик Георгиевский с женой; когда он умер, из «девятки» приехал сын с семьёй на похороны; покойник лежал в гробу, установленному на табуретах, а приглашённые гости здесь же ужинали за большим столом; вечером мы решили зайти, чтобы