Вскоре после святок Николай объявил матери освоей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давнозамечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этогообъяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться наком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. Впервый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всюсвою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына,послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно вприсутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезамидосады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая ипросить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не можетизменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скороперервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа неоставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому онне мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выборбесприданной Сони, — он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежелибы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чемСоня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и ссвоими непреодолимыми привычками.

Отец с матерью больше не говорили об этом делес сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и сжестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу взаманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушалажестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова былапожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой еемыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать.Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любитьНиколая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчаливаи грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долееэтого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать проститьего и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Сонюбудут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.

Графиня с холодностью, которой никогда невидал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится безсогласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает этуинтригантку своей дочерью.

Взорванный словом интригантка, Николай,возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставлялаего продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит…Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению еголица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестокимвоспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным исерьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.

— Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи,замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. — почти кричала она, чтобы заглушить егоголос.

— Мама, голубчик, это совсем не оттого…душечка моя, бедная, — обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краюразрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлеченияборьбы, не хотела и не могла сдаться.

— Николинька, я тебе растолкую, ты уйди — выпослушайте, мама-голубушка, — говорила она матери.

Слова ее были бессмысленны; но они достиглитого результата, к которому она стремилась.

Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на грудидочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.

Наташа взялась за дело примирения и довела егодо того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будутпритеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.

С твердым намерением, устроив в полку своидела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный исерьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, вначале января уехал в полк.

После отъезда Николая в доме Ростовых сталогрустнее чем когда-нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.

Соня была печальна и от разлуки с Николаем иеще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с нейграфиня. Граф более чем когда-нибудь был озабочен дурным положением дел,требовавших каких-нибудь решительных мер. Необходимо было продать московскийдом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровьеграфини заставляло со дня на день откладывать отъезд.

Наташа, легко и даже весело переносившаяпервое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становиласьвзволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для когопропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему,неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительнобыло думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящеюжизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чемзанимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему нетолько не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивойобязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможностивыразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыклавыражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически-однообразные,сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, побрульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.

Здоровье графини все не поправлялось; нооткладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делатьприданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву,где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.

Графиня осталась в деревне, а граф, взяв ссобой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.