Утомившись от столь долгой лекции, он с размаху налил себе вближайший стакан, выпил одним махом и, сморщившись, принялся посасывать кусокрыбы.

– Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – Врассуждении, как бы сказать, негоции... Ну что же, это меняет дело. А неподскажете ли, когда будет Анна Всеволодовна Нечаева?

– Анька? Да будет, будет, куда денется... Водки хочешь?Нет, мужик, я тебя положительно полюбил...

– Нет, спасибо, я за рулем, – лихо соврал Мазур. Ивновь ощутил себя охотничьей собакой, гончаком на тропе. Всего-то метрах вполутора от него стоял стол, даже на вид шаткий, рассохшийся, на немгромоздилась всякая всячина – пустые сигаретные пачки, визитные карточки,непонятные бумаги... и поверх всего этого лежали россыпью цветные поляроидныефотографии. Никого почти из изображенных на них людей Мазур не знал, но вотодна...

Снято, несомненно, в этой самой комнате. Шкафчик с лошадьюна заднем плане, уголок вот этого самого кресла... Справа – господин Задуреев,вот удивительно, вполне трезвый, а слева – Номер Второй, живехонький,улыбается, не зная, что жить ему осталось всего ничего... Совсем незадолго доприскорбной кончины Номера Второго снимали – у обоих летний вид, легко одеты...«Это я удачно зашел», – подумал он холодно. За спиной у него энергичнозастучали каблучки. Задуреев, оживившись, рявкнул из кресла:

– Танька! Сходи за пузырем! Я лошадь продал!

Мазур неспешно обернулся. Перед ним стояла довольно высокая(и совершенно трезвая, в отличие от шефа) деваха, рослая, кровь с молоком, вкоротком платьице и с великолепным бюстом сибирской Памелки Андерсон. Хмыкнув икритически обозрев бородатого, она вежливо спросила Мазура:

– Вам лошадь завернуть?

– Да вы понимаете... – растерянно сказалМазур. – Мы еще только, собственно говоря, торгуемся...

– Понятно, – сказала сибирская валькирия, смеривбородатого вовсе уж уничтожающим взглядом. – Так продали или не продали,Семен Климентьевич?

– Щас продам! – заверил тот, колыхаясь. – Тыза пузырем пока сходи! Душа горит!

– Скоро она у вас, Семен Климентьевич, вообще синимпламенем сгорит, – без всякого почтения заявила русая валькирия, задраланосик, повернулась на каблучках и с достоинством удалилась в большой зал.

– Видал кадры? – горделиво вопросил Задуреев стаким видом, словно сам произвел на свет эту рослую красотку. – Слюнки,поди, текут? Ты не надейся, Татьяна Абрамовна у нас девушка моральная, еебаксами не уломаешь... Погоди пока, посмотри лошадь...

Он с горечью обозрел бутылку, где водки осталось на самомдонышке, поднялся и, колыхаясь, как корабль в бурю, побрел в зал. Мазур,заложив руки за спину, осматривался. В зале во весь голос дискутировали:

– Танька, будь человеком, сгоняй за пузырем!

– Семен Климентьевич, второй месяц пошел...

– Тс! Еще по сто грамм – и бросаю! Видишь, мужик лошадьвот-вот купит, его уважить надо...

– Да шли бы вы...

– Танюха, ты неправа... Ну дай я тебя хоть поглажуплатонически, это ж никак невозможно, чтобы такие ножки никто не гладил...

Послышалась возня, звук смачной оплеухи, а вслед за темвалькирия Таня громко, интеллигентным тоном, где-то даже светским, объяснилагосподину Задурееву, куда ему следует отправляться, и к которой матери. Кратко,непечатно, но убедительно.

Задуреев вернулся, усиленно растирая щеку и угрюмо ворча.

– А не выручить ли вас, Семен Климентьевич? –спросил Мазур, сноровисто извлекая полусотенную. – Я ж все понимаю, незверь...

– Мужик! – возопил Задуреев. – Ты золотоймужик! Посиди тут, никуда не уходи, а я вернусь махом... и лошадь тебепродам...

Качаясь и кренясь, но все же держась вертикально, он быстронаправился к выходу, зажав денежку в кулаке. Мазур понял, что вроде бы обрелморальное право тут находиться и далее. Он достал сигареты, присел к столу нашаткий обшарпанный стул и принялся разглядывать фотографии, притворяясь, будтоскучает. Заглянула Таня, но ничего ему не сказала – очевидно, он выдержал некийэкзамен на завсегдатая – только печально вздохнула:

– Опять под капельницу класть придется...

Мазур ханжески уставился в потолок. Она еще печальнеевздохнула, ушла в зал. Там, судя по шагам и голосам, наконец-то появилисьпокупатели – а потому Мазур обнаглел настолько, что схватил всю пачкуфотографий и быстренько ее перетасовал.

Большинство незнакомы... но вот снова – Номер Второй... аэто, несомненно, Номер Первый, тоже живехонький, тоже довольный жизнью, состопочкой в руке, в компании Задуреева... Интересно, ах как интересно... Этовсе-таки след... или нет?

Воровато оглянувшись, он придвинул к себе телефон ибыстренько настучал номер.

Положительно, ему сегодня везло, и несказанно! Нужныйчеловек оказался на месте, его быстренько позвали, и Мазур, тщательно подбираяслова, смог кое о чем договориться.

Повесив трубку, он ощутил столь острое желание немедленнооглушить себя спиртным, что едва не потянулся за остатками водки в бутылке – новсе же передумал. Нет уж, ни капли пока что... Нужно еще подумать, какоторваться от вполне возможных хвостов, как сделать так, чтобы встреча прошланезамеченной...

Та дверь, на которой снаружи висела запрещавшая входпосторонним табличка, энергично распахнулась. Пожилая дама в строгом темномкостюме, удостоив Мазура лишь мимолетного взгляда, прошла в зал с уверенностьючеловека, безусловно имеющего право вламываться таким вот образом в служебныепомещения.

Мазур едва успел завершить движение руки, прятавшей вовнутренний карман пиджака одну из фотографий, ту, где был заснят живехонькийНомер Второй. Благо в россыпи имелась еще одна такая же. Судя по царящей здесьсвободе нравов, точнее говоря, откровенному бардаку, вряд ли кто-то заметит вообще...

Он прислушался: валькирия Танечка в зале явственнопроизнесла:

– Вам, Анна Всеволодовна, звонили... – и добавилаеще что-то, потише.

«Черт, надо было раньше догадаться, – подумалМазур. – Задним числом соображая, приходится признать, что в этой суровойпожилой даме есть немало сходства с его превосходительством адмиралом Нечаевым:линия подбородка, глаза, еще что-то, неуловимое. Стоит согласиться также, чтостаршая сестричка, сиречь Анна свет Всеволодовна, выглядит гораздо болеерешительной и упрямой, чем ее младший братец, помянутый адмирал. Вот только встоличные адмиралы выбился именно братец, а дама осталась во глубине сибирскихруд, хотя, если верить физиономистам, следовало бы наоборот. Ну, что поделать,женщин-адмиралов у нас пока что нет, и слава богу...»

Вскоре пожилая дама прошествовала в обратном направлении, насей раз не уделив Мазуру внимания вовсе. Едва за ней закрылась дверь, онсхватил мобильник, быстренько набрал номер и, едва Котовский откликнулся послевторого сигнала, прошептал: