– Ну что ж, веселые дела... – сказал Мазур, вертяв руках свое, изволите ли видеть, снаряжение. – Поехали?

Он затянул узел галстука, накинул пиджак поверх кобуры, иоба вышли во двор. Там стояла столь же благолепная тишина, наблюдалось прежнеебезлюдье, только широкоплечий организм с овчаркой на поводке прилежнопрохаживался вдоль кирпичного забора. Овчарка была та же самая, вчерашняя, авот детинушка – другой, ранее не виденный.

Котовский, глянув в ту сторону, ускорил шаг, пробормотав:

– Собак не переношу, чтоб их... Знал бы ты, что этотакое, когда эти твари за тобой чешут в побеге...

– Знаю, – кратко сказал Мазур.

Он и в самом деле это прекрасно знал, он многое мог былысому блатарю порассказать – как бывает, когда по твоим следам спешит нелагерный конвой, а тщательно выученный державой спецназ, не хуже собак умеющийчитать малейший следочек в жесткой африканской траве, тут же и собаки...Конечно, тут же, для надежности, если напрячь слух, можно разобрать азартный скулежи рявканье, и преследователи не лопухи, чтобы ловиться на поставленную наспехпримитивную растяжку, а самое паршивое, самое поганое – что у них естьрация, и в небе скоро могут оказаться вертолеты, а до желтых унылых гор ещеслишком далеко...

Он остановился, вежливо кивнул. Очаровательная Лара, мадоннаиз роскошного поместья, столь же дружески ему кивнула, придерживая дверку белоймашины. Рядом с ней стоял пацанчик лет трех, симпатичный кареглазик,таращившийся на окружающее, как и следовало ожидать, с наивной простотойнесмышленыша. Мазур мельком подумал, что э т о дите, уж конечно, будет знать оходках и колючке чисто теоретически – а там, глядишь, и окончит себекакой-нибудь Кембридж, чем черт не шутит...

– П а п и н? – тихонько спросил он, когда белаямашина, плавно и бесшумно проплыв мимо них, выехала за ворота.

– А то чей же? – Котовский распахнул дверцузнакомой «Волги». – Хороша лялечка?

– Хороша, – искренне сказал Мазур.

Зеленые ворота распахнулись перед их машиной. С места давгазу, Котовский протянул:

– В жизни всегда есть место романтике... Знаешь, какПапа ее в свое время снял? Да как в кино. Едет это он себе в ливень, а наобочине девочка мокнет, зонтик, дуреха, не захватила... Ну, Папа у насжентельмен, да и девочка хороша... Словом, тормозит он свой мерсюк – мы тогдаеще на мерсюках рассекали – включает обаяние на полную катушку – порядочныедевочки мерсюков, знаешь ли, опасаются – довозит красоточку чинно-благородно доее родного подъезда... И западает. Тянулось это долго, артачилась девочка,представь себе: подарки не брала, замуж не соглашалась... Бывают же такие, а?Остались еще по углам бывшей необъятной...

– Он ей, конечно, не стал объяснять, кто он по жизнитакой? – усмехнулся Мазур.

– Да уж конечно. К чему еще больше пугать? Коммерсант иесть коммерсант. Потом-то разобралась, конечно, но к тому времени она уже взаконных числилась, и животик рос... Ничего, перенесла. Как-никак в двадцатьпервом веке живем. Да и Папа умеет убедительно поговорить за жизнь. Мало ли ктов молодости в пиратах плавал. – Котовский тяжко вздохнул: – А знаешь, чтосамое пикантное? В тот день Папа мог в мерсюк и не сесть, и ехал бы в нем яодин – и уж не позволил бы такой лялечке под ливнем мокнуть... Я ж его и убедилтогда, брось, говорю, Папа, дела до завтра подождать могут, не горит, поедемлучше проветримся, ливень, мол, хлыщет, а мы – внутри, в тепле и уюте, коньячокпосасываем...

– Жалеешь?

– Жалею, – признался лысый. – Ты ж ее сам видел,идеальная жена, точно тебе говорю. В наши годы пора бы и очаг обустраивать...

– А Томка что из себя представляет? – спросилМазур.

– Томка? Девка как девка. Обыкновенная. По-моему, досих пор не привыкла к иным жизненным переменам. Неловко ей, сам прикинь.Сначала – полная безотцовщина, с мамой-бюджетницей в хрущевке, потом вдруг, какчертик из коробочки, объявляется Папа, да какой... Ничего, привыкнет. Папа кпятидесяти сентиментальным стал, как все мы, грешные, квартирку ей купил в«дворянском гнезде», денежку сыплет на лопате. Томка лошадей любит, так он ейсобрался собственную коняшку подарить... Ты, кстати, в курсе, что нам с тобойза ней завтра лететь?

– В курсе.

– И правильно Папа раскинул, по-моему. Лучше, чтобыбыла под рукой и под присмотром, а то, не ровен час...

– Ага, в заложницы кто возьмет, – усмехнулсяМазур. – У вас в Шантарске случается, а?

– Степаныч... – убедительно сказал лысый. –Ну что ты, как дите малое? Такова се ля ви. Ты – человек опытный, профессионал,крутанешь это дело, как орешек, щелкнешь, и отпустят твою лапочку, зуб даю...Еще и денег дадут. Папа свое слово держит. Ты уж, главное, постарайся...

– Далеко еще? – спросил Мазур.

– А вот уже и приехали почти...

* * *

...Мазур вовсе не прикидывался, не имитировал бурную деятельность,когда в течение двух последующих часов осматривал все четыре т о ч к и. Сухое,казенное описание, пусть даже сделанное профессионалом – это одно, а самоличныйосмотр места происшествия – совсем другое. Кто-то может и назвать это мистикой,но при таких вот осмотрах вполне можно п о н я т ь убийцу. Догадаться, хотя быпримерно, что он из себя представляет.

Работа на пейзаже лишь подтвердила первые впечатления: вотименно, профессионал. При такой серии о везении, лихости и прочей лирикеговорить не приходится. Всех четырех р а б о т а л неслабый спец – навернякарасполагавший сообщниками, пусть и не в особенно большом количестве... авпрочем, нет. Не обязательно. Мазур вполне мог бы провернуть все четыре д е л ав одиночку – а он не единственный в стране, кто на это способен, и даже несотый...

– Ну, и что скажешь, профессор? – с любопытствомспросил Котовский, когда они уселись в машину.

– Все то же самое, – ответил Мазурзадумчиво. – Тут постарался нехилый профессионал, и я бы на твоем местеобзавелся броником...

– Шутишь? – насторожился Котовский.

– Ничего подобного. Вы же сами так и не понялипринципа, по которому он щ е л к а е т. Кто поручится, что он не на тебя теперьнацелится? Пока одно ясно: б о с с ему не нужен. А вот за остальных ручаться немогу.

– Типун тебе на язык, – пробурчал лысый, ерзнув насиденье. – Ну, куда теперь?

– В союз художников. Знаешь, где это?

– А вот представь себе! – хмыкнул лысый. –Знаю. У них там есть магазинчик, мы одному индивидууму на день рожденьяпокупали отличную картинку с голой бабой. С большим чувством и мастерствомнасобачено... А зачем тебе художники?

– Голубчик... – сказал Мазур. – Мне жепредстоит с искренними глазами объяснять интеллигентной старой даме, почему еелюбимая племянница так и не появилась... Ты же за меня это делать не будешь?Вот то-то и оно... Ждать меня не надо, я поболтаюсь по городу в одиночестве.Босс разрешил, имей в виду.