Мазур понимал, что протестовать бесполезно, что никакиеобъяснения в расчет приняты не будут – да и не дадут их высказать. Э т о т путьзаканчивался тупиком. Как ни унизительно, но приходилось пока что плыть потечению... А как прикажете поступить, если ваш собеседник глух к логике идаже фактам?

– Хорошо, – сказал он, вставая и придвигая к себечерную папку. – Но я ничего не могу гарантировать...

– А придется, Кирилл Степанович, – мягко сказалГвоздь. – Как в том пошлом анекдоте. А придется. Потому что нет у нас свами других вариантов, кроме тех двух...

Пузатая бутылка французской минеральной воды бесшумноопустилась на столик рядом с его локтем.

– Благодарю, – сказал Мазур, не поднимая глаз отбумаг.

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

– Вы только распорядитесь... – и узкая ладошкамимолетно коснулась его щеки. – Всецело к вашим услугам...

– Шагай, прелестное дитя, – сказал Мазур. –Свободна пока.

Очаровательная горничная по имени Ксюша тихонечко хмыкнула итанцующей походочкой прошествовала к выходу – Мазур поневоле проводил еевзглядом, поскольку черное платьице в обтяжку ножек не скрывало нисколько, адостоинства фигурки подчеркивало максимально. Увы, однозначные мужские рефлексы– понятие неистребимое. Даже в столь пиковой ситуации...

Он налил полстакана слабо шипевшей минералки, залпом выпил.В который раз взял с колен четыре фотографии, держа их, словно игральные карты.

Четыре физиономии, три мужских и одна женская, не отмеченныени печатью порочных наклонностей, ни теми патологическими чертами, о которыхстолько распространялся старина Ломброзо, относительно коего до сих порнеизвестно: был ли он шарлатаном или провидцем... Обычные, где-то даже приятныеделовые люди...

Которых прикончили одного за другим – красиво прикончили,можно бы выразиться, с профессиональным цинизмом. Хватко, дерзко, не оставивследов.

Номер Первый. Выстрел в основание черепа, один-единственный,на лестнице в роскошном новорусском доме. Пистолет остался на месте, а вотстрелявший буквальным образом растворился в воздухе, ухитрившись не привлечьничьего внимания.

Номер Второй. Снова пистолет с глушителем – другой, правда,марки. Клиент получил пулю в висок, сидя во дворе за рулем собственной машины.Стрелявший бросил пистолет в машину и столь же бесследно растворился. Вероятнеевсего, была разыграна нехитрая, но действенная интермедия вроде: «Господинхороший, не подскажете, как пройти...» Фразу можно и не договаривать, есливидишь, что о б ъ е к т размяк, успокоился, добросовестно наморщил лоб и открылрот, чтобы вежливо ответить на вежливо заданный вопрос...

Личной охраны не было ни у того, ни у другого – ну да, надополагать, ребятки считали, что принадлежность их к определенной стае защищаетлучше любого панциря и любых бодигардов. Вот вам и доказали, что это вовсе нетак...

Номер Третий. Третья. Миловидная дама средних лет, чем-тонеуловимо похожая на райкомовскую активистку советских времен. Вот у неетелохранитель, он же шофер, был – но он ничем не смог помочь, когда егоподопечная, подойдя к машине, вдруг дернулась и парой секунд позже завалилась саккуратной дырочкой во лбу. Недостроенный дом напротив, винтовка валяется накуче битого кирпича под оконным проемом, стройка выходит на одну из центральныхулиц, где пешеходов – тьма-тьмущая...

Номер Четвертый. Самое, пожалуй, нахальное устранение извсех. Н е к т о вошел в служебный кабинет покойного(респектабельная и легальная адвокатская контора, ни приемной, ни секретарши),располагавшийся в конце длинного коридора, выстрелил в лоб, бросил ствол на поли благополучно удалился незамеченным. Вот вам и минусыо п р о щ е н и я, демонстративнойблагонадежности – ему бы, жмурику, приемную завести с металлодетектором и пароймордоворотов... нет. Гвоздь же говорил, что раньше ничего подобного неслучалось, все разборки и эти их «предъявы» проходили совершенно иначе, вот онии расслабились душою и телом, жирком заплыли, уверенные, что они в этом городеполные хозяева... А потом появился кто-то, восхотевший их в этомразубедить...

Он снял телефонную трубку, набрал три цифры и краткосообщил:

– Я закончил с бумагами.

– Соображения есть? – спросил Гвоздь.

– Есть кой-какие...

– Сейчас приду, максимум минут через десять...

Однако деликатный стук в дверь раздался буквально минутычерез две – что было, в общем, не удивительно. Мазур крикнул, чтобы входили, асам тем временем старательно собрал в стопочку бумажные листы с описаниямимастерски произведенных умертвий, а также схемами некоторых хитрых раскладовлегального бизнеса. И списками кое-каких субъектов, коим очень даже ненравилось грядущее подписание контракта – точнее, даже не оно, а то, чтоих собственных автографов там не имелось. Мазур уже понимал, что залетел высоко– в те недоступные для бульварной журналистики слои атмосферы, где величавопарили бизнесмены и авторитеты, причудливо сплетаясь так, что понять разницумеж первыми и вторыми было решительно невозможно. Пожалуй, Гвоздь был прав –Мазура вовсе не обязательно убивать за то, что оказался посвящен во все этитайны. Ни одна газета не возьмет, подобные секреты выплывают на свет божий водном-единственном случае – если их с о л ь е т кто-то из п а р я щ и х...

– Здравствуйте.

Он еще сначала подметил что-то не то – шаги были гораздолегче мужских. А сейчас, услышав женский голос, поднял глаза, торопливо встал,как и подобало воспитанному морскому офицеру в присутствии дамы.

Особенно такой красавицы. Нежное и печальное лицо мадонны состаринных гениальных полотен, волна светлых волос (положительно натуральных),синие глазищи, ровный загар. Фигурка... ножки... короткое платье, напоминавшеесметанный на живую нитку кусок дешевенькой ткани, а потому, надо полагать,умопомрачительно дорогое...

– Значит, это вы – генерал из Москвы? – спросилообворожительное видение. – Можно, я сяду?

Мазур молча кивнул. Он пребывал в столь восторженномзамешательстве, что едва не ляпнул: «Да хоть ложитесь», но в последний мигопомнился, конечно. При всем его богатом опыте, женщина, молодая иочаровательная, холеная и недоступная, вызывала острый прилив самых примитивныхпобуждений. Бывают такие на нашу голову...

– Значит, это вы – генерал из Москвы? – повторилаона, севши напротив.

Мазур кивнул, решив не вдаваться в излишние подробности. Вконце-то концов, он в некотором смысле был генералом, и почти что из Москвы...

– Как вы думаете, все обойдется? – продолжаланезнакомка с той же печалью вселенской в синих глазищах.

– Обойдется, конечно, – браво ответил Мазур,поскольку ударить в грязь лицом перед такой женщиной было невозможно. –Вы, простите, если я не ошибаюсь...