Если рассматривать спорт и интеллект в таких терминах, то можно получить куда более широкое представление о том, как спорт и общество взаимодействуют друг с другом. И после этого обычно начинаешь сопротивляться узколобию, царящему в европейском спорте. Разумеется, Америка даёт куда больше возможностей для спорта, но также там гораздо труднее эти возможности реализовать, просто потому что их так много. Если у нас на одну позицию претендует пять человек, то у них пятьсот. Так что уровень внутренней конкуренции выше, и это неизбежно формирует другой менталитет.

Американцы также уделяют большое внимание данным и статистике. Высчитывают проценты того, что случилось и чего не произошло. Предположим, баскетболист, реализующий 80 % бросков, плох, а тот, кто реализует 90 %, хорош. Я же считаю, что это очень спорный способ оценивать качество выступлений. Что я знаю наверняка, так это то, что выводы, которые я бы сделал на основании своего опыта, отличались бы от тех, которые базировались бы исключительно на цифрах. Ведь если Лионель Месси забьёт три гола после десяти попыток, кто-то может раскритиковать его, сказав, что по статистике его эффективность лишь немногим превышает показатель в 30 %. Я же скажу так: попробуйте повторить за ним, и мы посмотрим, удастся ли вам выйти на его уровень. Это практически невозможно.

Билли Бин первым это увидел. Главный человек бейсбольного клуба «Окленд Атлетикс» взглянул на статистику иначе и добился удивительных успехов. Он понимал, что дьявол кроется в деталях, но также важно уметь хорошо эти детали подмечать. Тогда правда будет открываться не только в больших цифрах – 70 % выигранных матчей, к примеру, – но и в маленьких, 1–2 % гениальной игры или ошибок, способных сделать разницу в счёте. Вопрос в том, как смотреть на эти цифры. Крайне редко большие ошибки или моменты показной эффектности решают судьбу матча, как правило, разницу делают небольшие промахи или ловкие касания. Именно их нужно стремиться минимизировать или, наоборот, реализовать по максимуму. Таким образом, я считаю, что данные и статистика никогда не смогут занять более высокого положения в сравнении с качеством выступления. Они помогают, но игру нужно смотреть своими глазами. Бин первым это понял, и самое замечательное в его изысканиях то, что вдохновил его на них Тотальный футбол, в который голландская сборная играла на чемпионате мира-1974. Он был поражён тем фактом, что левый защитник мог также исполнить и правого хавбека; что так называемые узкие специалисты были хороши в игре и на других позициях. В результате он начал анализировать бейсболистов иначе.

В Америке я также заметил, что главной целью спорта на высочайшем уровне является развлечение публики. Я всегда говорил, что должно быть именно так, но особенно приятно было увидеть, что в величайшей, пожалуй, спортивной державе планеты люди считают так же. Зрители трудятся в поте лица всю неделю. Когда они покидают стадион после матча, они должны быть счастливы, домой они должны уходить удовлетворёнными увиденным. Эти эмоции могут приходить разными путями. Ты можешь победить, можешь показать решимость и желание бороться, но вовсе необязательно, что ты будешь при этом успешен. Таким образом ты учишься релятивизации. Это звучит как клише, но победа – это ещё не всё. Я всегда искренне в это верил. Разумеется, ты всегда стремишься к победе, но более важно то, как ты собираешься её добиться. Нужно иметь адекватное представление о том, чего ждёт публика, и уметь адаптироваться к этим ожиданиям. В Америке это понимают лучше, чем где бы то ни было. Они знают, что болельщики хотят видеть на поле, они знают, за что те готовы платить, знают, что люди хотят пить, есть, всё знают.

Это касается и европейского футбола в Америке, пусть и в моё время в NASL я столкнулся с миром чрезвычайных контрастов. С одной стороны, я должен был выступать на высочайшем уровне, работая в пределах управляемой профессионалами организации; с другой стороны, я вёл телевизионную программу, в которой мне приходилось объяснять зрителям, каких размеров должно быть поле для игры, почему оно зелёного цвета и зачем на нём вычерчены линии. Футбол всё ещё был новым и незнакомым видом спорта, многим американцам нужно было объяснять самые его азы. В своей программе я объяснял, как надо бить по мячу и где обычно случаются самые интересные эпизоды матчей. На самом деле, это было безумно смешно: я играл на высочайшем уровне, но в то же время объяснял и разжёвывал правила игры людям так, словно оказался в детском саду. Но этот подход работал. Вашингтон кишел итальянцами, большинство из которых любили футбол. Англичане тоже разжигали энтузиазм американцев к игре. По правде говоря, в Америке была масса людей, которые так или иначе были связаны с футболом, но все они нуждались в ком-то, кто мог бы говорить о нём на телевидении.

Почему этим кем-то оказался я? Просто потому что в Америке ты, будучи известным, получаешь уйму возможностей, и одной из таких возможностей для меня была собственная телепрограмма. Нужное место, нужное время. Итальянские и британские тренеры нарадоваться этому не могли. Внезапно футбол попал на телевидение – а если что-то показывают по ТВ, значит, оно имеет значение. В эфире даже транслировались тренировочные курсы по футболу. Всё больше и больше людей вливалось в новый вид спорта, и популярность его росла, как снежный ком. Было приятно быть частью всего этого.

В Вашингтоне я также впервые столкнулся с тем, что позднее натолкнуло меня на идею организации собственного фонда. Выше я упоминал, что владельцем клуба был член демократической партии, и через него я стал контактировать с семьёй Кеннеди. В какой-то момент сестра Джона Ф. Кеннеди, Юнис Кеннеди Шрайвер, попросила меня стать послом Специальной Олимпиады. Она учредила организацию для атлетов с умственными отклонениями, которая теперь известна по всему миру. Для меня было честью открывать вместе с ней Специальную Олимпиаду в Польше несколько лет назад.

Первые семена будущего фонда были заложены мной в первый сезон выступлений за «Вашингтон Дипломатс». По работе мне приходилось делать то, что в конечном счёте оказалось таким стоящим делом, что его можно было согласиться делать и просто так. Но если быть честным, то я не могу приписать все заслуги в этом деле себе. Когда я перешёл в «Вашингтон Дипломатс», мне сообщили, что на каждом выездном матче я буду обязан проводить тренировочную сессию для детей с ограниченными возможностями. Поначалу мне было очень тяжело этим заниматься. После нескольких месяцев попыток я сказал, что хочу бросить это занятие, так как не вижу в нём абсолютно никакого смысла. Всякий раз, когда я говорил им бить по мячу в одну сторону, они изо всех сил лупили по нему в противоположную.

Когда я рассказал об этом организаторам, они попросили меня посмотреть видео одной из таких тренировок, которую я проводил. Они сказали мне, чтобы я забыл о том, куда летит мяч, и вместо этого чаще смотрел в глаза детям, их матерям и отцам. И просто видеть в них счастье, которое охватывало их, когда они просто били по мячу, чего никогда ранее делать не могли. Конечно, потребовалось бы очень долгое время, чтобы они хотя бы немного подтянули свои футбольные навыки, но смысл этих тренировок был не в этом. Смысл был в том, чтобы они просто пинали мяч и тем самым немного улучшали свою координацию. Организаторы добавляли: «Когда вернёшься сюда в следующий раз, увидишь совершенно другого ребёнка и человека. Ты увидишь счастье, которое даёт им сама возможность коснуться мяча ногами».