В последнем приступе рвоты пульт управления напрочьоторвался от машинной коробки. Карусельные огни мигали и гасли один за другим.Круг постепенно замедлял свой безумный бег.

Вилли отпустил Джима. «Сколько же раз онаповернулась? — подумал он. — Шестьдесят? Восемьдесят? Девяносто?»

«Сколько?» — спрашивали глаза Джима.

Карусель сотрясали судороги. Она остановилась. Круг замер, ипо его фатальной неподвижности сразу становилось понятно: ничто больше, нисердца, ни руки, ни головы, не вернет карусель к жизни.

Ребята встали и медленно подошли. Подошвы пошаркивали,словно делились друг с другом впечатлениями.

Что-то лежало с ближней стороны на деревянном полу. Лица невидно. С платформы свисала рука. Она могла принадлежать кому угодно, только немальчишке. Большая, будто обтянутая пергаментом, сморщенным от огня. У человекана деревянном кругу были длинные-длинные, спутанные ветром белые космы. Ребятанаклонились над ним. Глаза закрыты и как будто ссохлись. Нос заострился — такобтянула его кожа. Губы выцветшими лепестками едва прикрывали сжатые зубы. Телопод одеждой казалось тщедушным, но совсем не по-детски. Это был старик, но необычный старый человек, умерший лет в девяносто, или очень старый, доживший доста десяти, нет, это был какой-то совершенно ветхозаветный старик невозможныхлет.

Вилли тронул тело. Человек был холоден, каклягушка-альбинос. От него исходил едва различимый запах ночных болот и древнихегипетских гробниц, наверное, так пахли полотнища, в которые заворачивалинабальзамированных фараонов. Какой-то музейный экспонат, вынутый из витрины.

И все же он был еще жив. Он слабенько поскуливал и продолжалусыхать на глазах, быстро, очень быстро.

Вилли вывернуло наизнанку прямо у края платформы. А потомони бежали, поддерживая друг друга, с трудом загребая стопудовыми подошвамичугунные листья, окаменевшую траву и свинцовую пыль…

Одинокий жестяной фонарь у перекрестка окружило облачкомотыльков. Неподалеку чуть слышно сипела старая газовая будка. Двое мальчишекзабились в тесную телефонную кабину. Они крепко держались друг за друга ивздрагивали при каждом ночном шорохе.

Вилли повесил трубку. Полиция и «скорая помощь» должны былиприбыть с минуты на минуту.

Поначалу они с Джимом хриплым шепотом строили самыеневероятные планы. Они сейчас пойдут домой, лягут спать, уснут и все забудут.Нет! Отправятся на товарном поезде на запад. Нет! Ведь если м-р Кугерсообразит, что это они его так отделали, тот старик, та египетская мумия, вкоторую он превратился, будет гоняться за ними по всему свету, рано или позднодогонит и разорвет в клочки. Так, споря и трясясь, они и оказались в телефоннойкабине, и вот уже мимо с включенной сиреной пробирается полицейская машина, аза ней и «скорая помощь». В обеих машинах заметили перепуганных пацанов,стучащих зубами в мутном от мотыльков свете фонаря.

А три минуты спустя машины уже мчались вперед, Джимпоказывал дорогу и болтал при этом без умолку.

— Да жив он, точно! Должен быть жив. Мы же не хотеливовсе. Ей-богу, жаль, что так получилось! — Он уставился на черные шатры изамолчал.

— Не дрейфь, приятель, — пробасилполицейский. — Пошли.

Двое полицейских в темно-синем, двое санитаров впризрачно-белом и двое мальчишек, не поймешь в чем в последний раз повернули,огибая Чертово Колесо, и остановились перед каруселью.

Джим застонал сквозь зубы.

Кони окаменело взвивались в ночь на полном скаку. Звездныйсвет мерцал на медных копьях. И больше — ничего.

— Он ушел.

— Был он здесь, клянемся! — горячо заговорилДжим. — Ему лет сто пятьдесят было, а то и двести, он и умирал от этого.

— Джим, — тихонько сказал Вилли.

Четверо мужчин беспокойно озирались.

— Может, его в шатер отнесли, — предположил Вилли.

Полицейский взял Джима за локоть.

— Ты говоришь, лет сто пятьдесят? — спросилон. — А почему не триста?

— Да может, и триста! — взрыдал Джим. Онповернулся и крикнул: — Мистер Кугер! Мы помощь привели!

На Шатре Чудес мигнули огни. Черные полотнища знамен хлопалии трепетали перед входом. Полицейские посмотрели вверх. «МИСТЕР СКЕЛЕТ. ПЫЛЬНАЯВЕДЬМА. СОКРУШИТЕЛЬ. ВЕЗУВИО, ПЬЮЩИЙ ЛАВУ», — танцевали огромные буквы,каждая на отдельном вымпеле.

Джим помедлил и снова позвал:

— Мистер Кугер! Вы… там?

Флаги в ночном воздухе вздохнули. Шатер выдохнул теплыйльвиный дух.

— Ну, что? — спросил полицейский.

Джим, задрав голову, читал появлявшиеся на флагах буквы.

— Они говорят: «Да». Они говорят: «Входите».

Джим шагнул вперед. Остальные вошли за ним. Внутри импришлось перешагнуть через скрещенные тени от шестов, преграждавшие дорогу квысоким чудным подмосткам. Там за карточным столиком собралась невиданнаякомпания. Карты в руках и на столе переливались оранжевым, ярко-зеленым исолнечно-желтым цветами. На них можно было разобрать изображения каких-тобледных зверей и крылатых людей. Игроков было четверо: подбоченившийся Скелет,Дутик, которого спускали каждую ночь и надували каждое утро, уродливый лилипутпо имени Бородавка, а рядом с ним и вовсе какая-то мелюзга, то ли гном, то лиурод, не поймешь, вцепился в карты узловатыми, изуродованными артритомпальцами.

Стоп! Карлик! Вилли насторожился. Что-то там было насчетрук… Знакомые руки… Кто? Когда? Где? Ладно, не вспомнить. Он перевел взгляд вглубину шатра. Там стоял сеньор Гильотини при полном параде. Весь в черном, вчерных сапогах до колен, черный капюшон на голове, — стоит возле своегодетища и руки на груди сложил. Голодный гильотинный нож высоко поднят —сплошные блики и метеорный блеск. Так и хочет ринуться вниз. А там ужеприготовлена кукла. Лежит и ждет своей участи. Еще дальше стоит Сокрушитель —сплошные железные мышцы и стальные жилы, хоть сейчас готов сокрушитькому-нибудь челюсть или согнуть подкову. Тут же расположился и Везувио систертым языком и сожженными зубами. Больше того, он находился при исполненииобязанностей и как раз допивал каменную чашу с лавой. По своду шатра перебегалибагровые и малиновые отсветы. Неподалеку, каждый в своей будке, тридцать другихуродцев наблюдали за игрой огней, дюжиной маленьких огненных солнц, бегавшихнад краями чаши. Везувио заметил посетителей и вылил остатки в бочку с водой.Шарахнулся пар. Все застыло. Даже противный зудящий звук, с самого началанаполнявший балаган, смолк.

Вилли быстро оглянулся. На большом помосте у дальней стены сполосатым шершнем в руке стоял обнаженный до пояса м-р Дарк,Человек-в-Картинках. Вытатуированные орды струились по его плечам. Используяшершня как иглу, он завершал очередной рисунок на левой ладони. Насекомоеперестало жужжать, м-р Дарк повернулся к вошедшим. Но Вилли смотрел не на него.