Вилли сильно покраснел.

— Да мы просто… просто беспокоились. Эти проклятыекарнавальные зеркала!

— Ерунда! Я уже и забыла о них. Может, войдете? —Она все еще распахивала перед ними дверь.

Вилли шаркнул ногой и уже собрался ответить, но замер.Занавеска позади мисс Фолей колыхнулась и обвисла, как темно-синий дождь,летящий наискось в дверном проеме. В том месте, где капли неподвижного дождяпочти касались пола, торчали маленькие запыленные сандалии. Где-то зазанавеской слонялся, видно, и сам недавний злой беглец.

«Злой? — опять подумал Вилли. — Да откуда я взял,что он — злой? А впрочем, с чего бы ему не злым быть? Именно: злой мальчишка».

— Роберт? — Мисс Фолей обернулась к дождевойзавесе. Потом она взяла Вилли за руку и ввела в квартиру. — Роберт, идипознакомься с моими учениками!

Сквозь синие дождинки просунулась песочно-розовая рука исловно пощупала, какая там, в прихожей, температура.

«Вот беда-то! — успел подумать Вилли. — Счас онка-ак на меня глянет и тут же поймет все. У меня же эта карусель прямо в глазуотпечаталась, как… как от молнии!»

— Мисс Фолей, — с трудом произнес Вилли.

Сквозь тускло мерцающий занавес непогоды выглянуло розовоелицо.

— Мисс Фолей, мы должны сказать вам ужасную вещь…

Джим ударил его по руке. Сильно ударил. Вот уже следом залицом и тело проскользнуло через текучий полог. Мальчик. Стоит.

А позади шуршит тихий дождь.

Мисс Фолей слегка подалась вперед, к Вилли. Она ждет. Джимбольно ухватил за локоть, тряхнул. Вилли сбился; вспыхнул и вдруг выпалил:

— Мистер Крозетти!

Внезапно перед его мысленным взором совершенно отчетливовсплыла бумажка в окне парикмахерской. Там было написано: «Закрыто из-заболезни».

— Мистер Крозетти, — зачастил Вилли, — он… онумер!

— Как? Парикмахер?

— Парикмахер? — ахнул рядом пораженный Джим.

— Вот, видите? — Вилли зачем-то потрогал себя заголову. — Это он стриг. А сейчас мы шли там… и написано… а люди сказали…

— Какая жалость! — Мисс Фолей попыталась незаметноподтащить к себе поближе розоволицего мальчишку. — Мне, право, жаль.Мальчики, познакомьтесь, это Роберт, мой племянник из Висконсина.

Джим протянул руку. Племянник с любопытством исследовал ее.

— Чегой-то ты на меня уставился? — спросил он.

— Кого-то ты мне напоминаешь, — протянул Джим.

«Джим!» — мысленно завопил Вилли.

— О! Ты на дядюшку моего здорово похож, — нарочитоспокойно закончил Джим.

Глаза племянника метнулись к Вилли. Что было делать?Пришлось сосредоточенно изучать пол под ногами. «Нельзя же, в самом деле, датьему посмотреть мне в глаза, — думал Вилли. — Там же кто хочешь увидитэту сумасшедшую карусель!» Его так и подмывало напеть мотив той музыкинаоборот. «А все-таки надо, — думал он. — Пора. А ну-ка, посмотри нанего!» Вилли поднял глаза и в упор взглянул на мальчишку. Бред, дичь, чушьсобачья! Пол качнулся под ногами и поехал в сторону. Розовая праздничная маскабезупречно изображала милое мальчишеское лицо, а сквозь прорези странносветились глаза м-ра Кугера, глаза пожилого человека, яркие, острые звезды, изтех, чей свет добирается до Земли миллион лет. Сквозь маленькие прорези дляноздрей входит теплый воздух, а вырывается ледяное дыхание м-ра Кугера! Иледенцовый розовый язычок — точь-в-точь такие продают на праздник в день св.Валентина! — едва заметно шевелится, быстро-быстро, за розовыми сахарнымизубами. Из-под маски зрачки м-ра Кугера чуть слышно пощелкивали, как объектив у«Кодака»: линзы то вспыхнут, то пригасятся диафрагмой. Вот он нацелился наДжима. Щелк, щелк! Прицелился, навел фокус, щелкнул, проявил, высушил, — иДжим лежит на своем месте в картотеке. Щелк, щелк!

Но ведь это только мальчишка стоит в прихожей рядом сженщиной и двумя другими подростками… Джим тоже не сводит с него глаз. Лицонеподвижно. Он тоже фотографирует этого Роберта.

— Вы ужинали, мальчики? — пропела миссФолей. — А то давайте с нами. Мы как раз садимся…

— Нет, спасибо, нам пора идти.

Все уставились на Вилли, словно удивляясь, почему бы ему неостаться здесь навсегда.

— Джим, — забормотал Вилли, — у тебя ведьмама одна дома, она же ждет…

— Ой, верно, — с неохотой протянул Джим.

— А я знаю, как мы сделаем! — Племянник выдержалпаузу, чтобы все повернулись к нему. — Приходите к нам на десерт, а?

— На десерт?!

— А потом я возьму тетю на карнавал. — Племянникпогладил мисс Фолей по руке, и она нервно засмеялась.

— Как «на карнавал»? — подскочил Вилли. —Мисс Фолей, вы же говорили…

— Ах да, это глупость была, я напугалась, —произнесла неуверенно мисс Фолей. — Сегодня, в субботнюю ночь, самое времядля карнавала. Я вот обещала Роберту показать окрестности…

— Ну, придете? — спросил Роберт, все еще неотпуская руку мисс Фолей. — Попозже?

— Здорово! — воскликнул Джим.

— Джим! — попытался вмешаться Вилли. — Насведь целый день дома не было. А у тебя мама больна.

— Да? Я и забыл. — Джим ядовито покосился надруга.

Щелк! Племянник сделал рентгеновский снимок их обоих. Наэтом снимке, конечно, видно, как трясутся холодные косточки внутри теплойплоти. Роберт протянул руку.

— Ну, тогда — до завтра? Увидимся возле балаганов.

— Отлично! — Джим сгреб и потряс маленькую руку.

— Пока! — Вилли выскочил за дверь, постоял,качаясь, сделал отчаянное усилие и повернулся к учительнице.

— Мисс Фолей…

— Да, Вилли?

«Не ходите с ним никуда! — думал Вилли. — Дажеблизко не подходите к балаганам. Сидите дома, ну пожалуйста!» Вслух же он сказал:

— Мистер Крозетти умер.

Она кивнула и пригорюнилась, наверное ожидая, что Виллисейчас заплачет. И пока она ждала, Вилли выволок Джима наружу, и входная дверьотрезала их от женщины и мальчишки с розовым лицом и с глазами-объективами,которые все щелкали, фотографируя двух таких непохожих друг на друга ребят.

Пока они в темноте нащупывали ступени, в голове у Виллиснова завертелась карусель, зашелестела жестяная листва дубов. Он с трудомвыговорил: