соответствующую его эготизму. Эрик сравнил себя с Зевсом, когда сказал, что они с Зевсом любят «быть лидерами»{72}. В другом месте Эрик писал о желании «быть сильным лидером» и о важности лидерского навыка для человека с военными амбициями{73}. Дилану, барахтавшемуся в социальном мире подростков, пришлось привязаться к сильной фигуре. Должно быть, настолько неуверенному в себе человеку это казалось спасением.

Рискуя слишком утрировать, можно сказать, что у Эрика было слишком большое эго для жизни в обществе, у Дилана — слишком маленькое. Эрик переполнялся гневом из-за того, что для него мир недостаточно хорош — не удовлетворял его потребности. Дилан переполнялся гневом из-за того, что он сам недостаточно хорош для мира — не оправдывал ожиданий. Поэтому дневник Эрика полон мыслей об убийстве, почти без упоминаний самоубийства. Однако дневник Дилана полон суицидальных мыслей, почти без упоминаний убийства. Гнев Эрика был направлен на ничтожных людей; гнев Дилана был направлен на ничтожного себя.

Хотя Дилан участвовал в смертоносной расправе, несколько свидетелей показали, что во время нападения он находился в подчинении. Один ученик сообщил, что Эрик говорил Дилану, куда стрелять{74}. Другой отметил, что не только Эрик командовал Диланом, но и Дилан старался «впечатлить» Эрика{75}. Эти наблюдения подтверждают мысль, что Дилан, по сути, исполнял чужие пожелания.

Несмотря на его видимое желание впечатлить Эрика во время нападения, все же произошло несколько интересных моментов. Например, когда парни вошли в школьную библиотеку, девочка услышала, как один из них сказал: «Ты со мной? Мы же это сделаем, да?»{76} Почти наверняка это Эрик обращался к Дилану. Это предполагает, что либо Дилан засомневался насчет продолжения бойни, либо Эрик беспокоился, что Дилан может пойти на попятную.

Более того, хотя тогда из библиотеки они ушли, никого не застрелив, Эрик не щадил никого. Дилан — щадил. Он оскорбил парня по имени Эван, но, когда тот напомнил, что у него никогда не было трений с Диланом или Эриком, Дилан оставил его в живых{77}. В другом случае в библиотеке Дилан наткнулся на своего знакомого Джона. Джон спросил, убьет ли его Дилан; тот ответил: «Нет, чувак. Беги. Просто вали отсюда»{78}. Более того, одной девочке показалось, что Эрик и Дилан поспорили из-за решения оставить Джона в живых{79}. Еще в библиотеке Дилан заметил на полу парня по имени Аарон, приставил к его голове ствол и приказал встать. Аарон не подчинился. Но вместо того, чтобы выстрелить, Дилан оставил его в покое и ушел{80}. Вдобавок в другой части здания Дилан наткнулся на Тимоти — мальчика из лиги по фэнтези-бейсболу, где участвовал Дилан. Они были друзьями; в предыдущем году Дилан ходил к нему на день рождения; за два дня до нападения они разговаривали по телефону. Дилан, не говоря ни слова, ушел{81}.

Таким образом, несмотря на попытки впечатлить Эрика во время нападения, он решил пощадить как минимум четырех человек. Эти эпизоды намекают, что какая-то частичка прежнего Дилана еще была жива, до самого конца. Но если частичка его реального «я» оставалась невредима, как же он мог вообще участвовать в убийстве?

Может, Дилан и вел себя как психопат, но на самом деле был псевдопсихопатом. Для таких людей Миллон предложил термин «бесхребетный психопат». Это может показаться оксюмороном — и в каком-то смысле им и является. Такой человек от природы не нарцисс, не садист, не имеет антисоциальных тенденций. Напротив, он слаб, закомплексован, неполноценен. Более того, он настолько чувствует себя неполноценным, что не может терпеть собственный характер. И вырабатывает психопатическое поведение в попытке преодолеть или компенсировать комплексы. Партнерство с Эриком предоставило Дилану способ справиться со своей неполноценностью, создать сильный внешний образ. Робкий паренек, которому не хватало смелости пригласить девушку на свидание, стал устрашающим массовым убийцей.

Дневник Дилана показывает, что он переживал из-за своего поведения в нескольких сферах. Чувство вины, раскаяние и стыд — не эмоции психопатов. Он писал о своих попытках «очиститься» в «моральном» или «духовном» смысле. В словаре психопата нет слова «мораль». Как нет и слова «духовность». Эрик эти концепции отвергал — вместе с остальными ценностями и цивилизацией в целом. Он одобрял лишь животные инстинкты и естественный отбор.

Различались Эрик и Дилан и в своем отношении к сверстникам. Эрик не только упивался насмешливым снисхождением и свирепой нетерпимостью, но и с удовольствием расписывал, как хотел бы кого-нибудь изувечить и расчленить. Дилан чувствовал себя виноватым за насмешки над ребятами; Эрик фантазировал о том, как порвет их на части. Таким образом «бесхребетный психопат» Дилан перенял психопатическое поведение, оставаясь по сути не психопатом.

Причины Дилана для самоубийства и убийства

Какие причины нападения сформулировал сам Дилан? Для стороннего наблюдателя в них нет никакого смысла. Он пережил среднюю школу, до выпуска оставалось четыре недели. Дилана приняли в колледж, куда он и хотел поступить, он уже посещал с семьей будущее общежитие и был на грани того, чтобы изменить жизнь. Как бы ни было сложно в средней школе, она уже, по сути, заканчивалась. Он мог оставить все позади. Но не оставил.

Взамен он расстался с жизнью. Он планировал убить сотни невинных людей — в том числе сотни тех, кого даже не знал. Он рисковал убить всех, кого считал друзьями. Он знал, что это раздавит его семью. Ему оставалось несколько недель — он мог хотя бы устроить розыгрыш над теми, кто его дразнил. Мог расписать их дома или просто напасть на тех, кто обращался с ним хуже всего. Или мог переждать.

Выдает ли дневник намек на его мотивы? В отличие от Эрика Дилан изъявляет больше мыслей о самоубийстве, чем убийстве. Одна из причин суицидальных мыслей Дилана — абсолютная тоска. Другая прозвучала, когда его арестовали: «Меня поймали за преступления, которые я совершил, и я хочу перейти к новому существованию. Вы знаете, о чем я (самоубийство). Мне незачем жить, и я не выживу в этом мире после судимости»{82}. Однако он не уточнял, почему не сможет жить после судимости.

Еще мысли Дилана о своей смерти переплетены с его мыслями о нападении. Смертоносная атака упоминается в трех записях. В первой Дилан говорил, что устроит кровавую баню «всем, кому захочу»{83}. Это не сообщает нам о мотиве или выбранных жертвах. 2 февраля 1998 года он писал: