Город прятался все глубже.

Все дальше и дальше, прорываясь, прогрызаясь в толщах базальтов и гранитов, разрастаясь в угленосных пластах вширь, пробиваясь шахтами к самому сердцу Земли, спасая себя и своих жителей.

Но проходили годы, проходили столетия, и те кто строил Город стали забывать о том, каким оно было Небо до того как оно стало убивать.

Тогда и родилась легенда о Крыльях.

Тогда и появились Изгои.

Они жили, они любили, мечтали, страдали от того, что мечтают и уходили из Города.

Уходили туда, вверх. К темному страшному небу. Уходили лишь для того, чтобы узнать есть ли, что ни будь в этом мире кроме серого бетона, сухих грибов и скользких червей, способных светиться в темноте.

Некоторые из них возвращались, измученные, едва живые, ослепшие и отравленные, обожженные, с изъеденными легкими.

Приходили в Город лишь за тем, чтобы подтвердить своей скорой смертью от ран, что Город по-прежнему единственное убежище для тех, кто уцелел. Но двести лет назад Изгои перестали возвращаться в Город. Они уходили и больше не возвращались.

Небо перестало убивать, но правнуки правнуков тех, кто строил Город, научились обходиться без неба. Они не перестали помнить о нем. Они даже перестали бояться его. Оно просто перестало быть им необходимым. Всем, кроме Изгоев. Детей Династов. Великой и необычной расы оставленной последними из тех, кто смог противостоять гибельному небу.

Последники были мудры и отчаянны, они придумали, и воплотили каждого из тех, кто жил сейчас под многокилометровыми толщами бетона. Они придумали их такими, чтобы они смогли выжить, не смотря ни на что. Они придумали их такими, чтобы однажды, хотя бы кто ни-будь из них вспомнил, что есть небо, вспомнил, что оно, когда то было голубым, вспомнил, о том, что оно создано для того, чтобы парить в нем. Вспомнил о том, что в каждом из тех, кто его не видел – есть Крылья. Тонкие, но прочные Крылья, на жестких костистых каркасах, пронизанных сосудами в каждом из которых бьется живая кровь.

– У них… – Приник к ковру Ландгрувер, распластавшись в замысловатом приеме обороны.

– Что? – Нацелился Уиллисис пяткой в грудь Ладнгрувера.

– Есть Тепло! – Крутнулся смазанным вихрем младший, взлетел ввысь, и бросился в атаку снова.

– У обоих? – Улыбнулся Храмовник.

– Да… – Выдохнул ученик, едва уходя от жесткого удара в лицо.

– У них… – Снова начал наступать Ландгрувер. – У них будут дети…

Уиллисис замер, Ландгрувер обрадованный, метнулся в прыжке, и рухнул перед Верховным Храмовником на колени с зажатой в тугом болевом приеме кистью.

Уиллисис ослабил захват. Сделал два шага назад и склонился перед поверженным сыном в низком поклоне, положив на сжатый кулак открытую ладонь.

– Ты принес Городу хорошую весть, сын. Я должен немедленно сообщить об этом Королеве.

# # #

Я открыл глаза и уставился в бархатную темноту, разбавленную лишь слабым мерцанием сонных Светляков. Вера сопела рядом уткнувшись мне в подмышку, и улыбалась.

В этот раз я спал настолько долго насколько можно вообще спать. Тело затекло, но те не той тяжестью, которая появляется от тяжкого труда, а еще не разбуженной готовностью бегать, прыгать шевелиться.

Я стянул с себя куртку и укрыл Веру до подбородка.

Ей нужно было поспать еще. Все – таки она болела. Поцеловал ее спящую в вихрастый висок и сел на постели.

– Хорошо – то как! Так бы и жил в этой норе всю свою жизнь! Возился бы со Светляками, гулял по уровням. Искал и сушил грибы.

– Нашел бы, наверное, и воду и топливо. Есть же в этой норе угольные шашки. Почему бы им не быть в других норах?

– Последники они не хуже Тима на будущее запасались. Умные были. Умные. Вот только свербило в темечке сполохами: Крылья-Крылья-Крылья.

– Откуда Светляки про эту сказку знают? Да и знают ли вообще? Гаст ,помнится, рассказывал, что то подобное. – Я поднял Светляков с нар и приоткрыл шторку. Взял флягу, отвинтил крышку и капнул и немного воды. Светляки, просыпаясь, стали шевелится более активно, засветили зеленым с темными искрами.

– Вот и я – Проговорил я им ласково. – Удивили вы меня вчера. Ох, удивили. Что же вы погасли то сразу как я с Верой лег, А? Похабники!

Те вспыхнули удовлетворенно. Задрали слепые морды вверх, словно хотели, чтобы я каждого из них поцеловал.

– Нет, уж! Теперь, я только с Верой целоваться буду. Ваша очередь потом настанет, если время да желание будет.

Светляки не обиделись. Свернулись колечками. Пыхнули бордовым и засветили, как им положено желтовато белым ровным светом. Я положил пузырь светильника на пол и стал аккуратно собирать припасы в рюкзак.

Все – таки путь на Крышу был не близким. Вера уже выздоравливала, дышала чисто и ровно. Румянец крепкий славный.

– Дойдем, стало быть. А там уже и видно будет, что делать дальше.

– Я разложил оставшиеся продукты на полу и раздельно складывал в рюкзак пакет за пакетом.

Оставшиеся рулоны с протеинами на самое дно. Тоже будет запасом неприкосновенным. Грибы и ферменты следом.

Подошел к ящику и выгреб из него топливные шашки. Аккуратно завернул в тряпицу. Положил в рюкзак следом за продуктами. Налил полную банку катализатора вместо сахара.

– Запасу мало не бывает. Упру. Отдохнул немного. Теперь и силы есть.

Сделал скатку и одеяла. Стянул ремешком в большой бублик.

– Потом через плечо продену. Веревка страховочная пусть на поясе будет. Как там с подъемами еще не понятно.

– А шахты – это сказки все. Может быть, Тим и в правду шахту нашел, но вот нашел он ее и что? И где теперь Тим?

– Мы не будем торопиться. Мы пойдем по маршам. По парадным маршам пойдем. Они и шире и покрепче. А рядом с парадными всегда мелкие запасные есть.

– А выше поднимемся, там может быть и вода будет. Должна быть. Да! Так, что там мне Гаст про Светляков рассказывал, или не мне он рассказывал? А все равно! Гаст он непонятно кому и чего рассказывает. Старый. Глаза почти не видят. Руки словно в реакторе побывали- изъедены все. Без ногтей.

– Одна нога не гнется. Он потому с палкой и ходит. Я даже не знаю, сколько лет ему. Казалось, что всегда он был. Старый Гаст.

– Так вот. Говорил он. Что Светляки не только настроение чувствуют. Говорил он, что если с ними по настоящему подружиться так они и мысли тайные проявляют и об опасности могут предупредить и покажут где вода и еда имеется.

– Может быть так оно и есть, конечно. Только лучше на свою голову надеяться. Без Светляков, конечно, никак. Изгои не Солдаты. Они в темноте совсем не видят.

– Гаст говорил, что у нас глаза раскосые именно для того, чтобы солнце не слепило. Смехота! Солнце я говорю – смехота. Будто бы висит над головой такой большой пузырь со Светляками, что от него света так много, что в тень прятаться приходится. И жарко от него как от реактора. Как вот это может быть – не понимаю.