– Нельзя сказать, что мне это не нравилось. Нравилось, наверное, и даже наверняка нравилось. Вот только непривычно как то. Всегда был один да один. А теперь выходит двое нас.

– А, Верунь! Может тебе водички дать попить?

– Не мешай… – Прошептала Вера. – Не мешай и смотри…

– Да я и не мешаю вовсе. Смотрю во все глаза, а щеки гореть начинают. И чего это они горят? Только влагу лишнюю потеряю, да еду.

– Когда волнуешься, всегда есть хочется больше, а, когда, спокоен, то почти вдвое меньше припасов на дорогу уходит. Вон как черви. Кто же из них прыгает? Да никто не прыгает! Шевелятся себе едва-едва. Но до еды всегда доползают.

– Всегда находят. На то они и черви. Вот так и мне, наверное, надо.

– Все время. По чуть-чуть, понемножечку, но все вперед и вперед. Вот только не еда мне нужна вовсе.

– Мне Крылья нужны. Хоть и не особо верю я в них, а за Тимом не просто так пошел. Он мне про них рассказывал. Много рассказывал. Тонкие они словно шелковая ткань, из которой платье Королевы сшито.

– На крепком, костистом каркасе натянут этот шелк. И через него тонкие красные пульсируют жилки. Видно сразу стучит сердце или нет. И то, что спина сильно чешется и голова болит, когда они растут – тоже Тим рассказывал.

– Вот только откуда он знал, что спина чешется, если у него ни разу Крылья не росли? Врал? А может и не врал! Может – мечтал… Нам Изгоям только мечтать и остается.

– Разве Землерою Крылья могут целью жизни стать? Да никакому!

– Смеются они только над нами. Смеются и жалеют. А нам жалости не нужно. Совсем не нужно. И смеяться над нами нельзя. Мы же тоже люди.

– Стыдно нам, когда над нами смеются! А еще хуже, когда куском грибов попрекают. Это, уже совсем ни в какие ворота не лезет. Не должно быть так!

– Совсем не должно! Вот был бы у меня свой Город – я бы в нем совсем по – другому, порядки навел, совсем по – другому!

– Как вот только еще не знаю. Придумывать надо. Тоже задача не простая.

– А действительно. Вот был бы у нас свой Город? Чтобы мы тогда делали?

– Ой! – Вера, танцуя, сделала несколько кругов вокруг нар, присела мне на колени, обвила тонкими руками шею и прильнула горячими сладкими губами к моей чумазой роже.

– Ты такой славный, Самсончик… – Шептала она мне в ухо. А я сижу дурак дураком, только ком кислый в горле стоит, и плакать хочется.

– Я тебя увидела, когда еще совсем маленькая была. Ты уже тогда на других не походил. Не только от остальных отличался, но даже среди Изгоев был особняком. Все думал о чем то. Все сам да сам. Все по себе да по себе. И никого рядом с тобой не было. Совсем не было. – Я нерешительно обнял девушку за талию.

– Вера… – Прохрипел я.

– Не получилось обычного голоса. Нет, не получилось.

– Ты больна еще, девочка… Это болезнь… Не надо так…

– Как не надо? – Вскинулась Вера. Вскочила с моих колен. Сломала гневно брови.

– Как?

– Так… – Сухо прошептал я. – Я… Я, не готов Вера. Не готов… м… м…

– Ну, скажи… – Сложила она руки перед собой.

– Моя, Вера – Прошептал я, совершенно не понимая ни, что говорю, ни что делаю.

– Вот! – Захлопала Вера в ладоши. – Вот-вот-вот! Я им говорила! – Она погрозила куда – то своим маленьким кулачком.

– Я им всем говорила! Самсон не ничей! Самсон мой! А они мне не верили…

– Смеялись только… А ты мой, Самсончик. Только мой! Правда?

– Вера – Попытался я ее остановить.

– Вера. Я всегда был один. Всегда был один одинешенек. – Вера насторожилась. Присела рядышком. Посмотрела мне в лицо раскосыми черными глазами Изгоя.

– Мне на себя надеяться лучше, Вера. Ты пойми. – Я придвинулся ближе.

Она придвинулась ближе. Взяла меня за руку, а я и не воспротивился.

Продолжал нести всякий бред. Вроде и мои это мысли и слова, а вроде уже и не мои. Верил в них всегда. На себя только надеялся, а тут Вера.

– Для меня Дорога важнее всего, Верунь. Ты пойми. Не могу я в Городе оставаться. Не могу больше. Не хочу!

– Есть где то и другой мир. Он большой и светлый.

– А может он и смертельно опасный. Может быть, там черви с меня величиной и с зубами. Может быть, они человечиной питаются.

– Может быть за Крышей ни неба, ни воздуха нет. Все может быть. А для меня, Вера, только это и осталось. Иду я к Крыше, уже в который раз иду, и все равно ведь приду. И, хотя и не верю я в Крылья, но, по другому, то ведь, нельзя?

– Не могу я как Гаст палкой железной трясти да про жизнь свою рассказывать. Тошно мне будет, если я ни разу не попробую на Крышу подняться… – Я замолчал. Только пальцы дрожали. А потом сказал главное.

– И Город свой построить хочу. Понимаешь, Вера? Город! Это же не просто за Крыльями на Крышу лезть. Это… Это…

– А возьми меня с собой, Самсончик. А? – Я скосил глаза.

– Думал, что напугается, а она ничего. Только глаза блестят

– Крамольные слова я ей сказал. Страшные. Только Династы могут Города строить. Их это дело и ничье больше. Услышал бы меня сейчас Уиллисис сразу бы к Химикам отволок.

– Даже может быть и сам. Даже, может быть и Солдат бы не стал звать. И подперло у меня дыхание. Слова больше сказать не могу. Только глазами хлопаю.

– Было пусто рядом всю жизнь. Было пусто годы и годы. Привык я к этой пустоте, и уже и не плохо мне было. А вот села Вера рядом. Посмотрела мне в глаза, и стало мне уже не одиноко.

– Стало мне почти хорошо. Тревожно, но хорошо.

– Верунчик… – Шепнул я. – А ты не боишься?

– Не боюсь, Самсон. – Она забралась мне руками под локоть. Прижалась крепко – Правда не боюсь. Ты мне только иногда ласковые слова говори. Ладно?

– Ладно. Не, трудно тебе ласковые слова говорить. Просто теперь совсем.

– А, давай, мы прямо сейчас на Крышу пойдем? Давай? – Я взял ее лицо в ладони и немного отодвинул от себя. Проговорил внятно и веско.

Теперь я имел на это право. Хотя может и не имел, но все равно сказал серьезно и важно.

– Мы завтра на Крышу пойдем, Верунь. Ладно? Если дойдем – и они вырастут – сообразим, что с ними делать. А если не вырастут – вернемся в Город и всем расскажем, что не бывает никаких Крыльев! Враки!

– Ладно?

– Ладно. С тобой Самсончик – все ладно.

– Только нам поесть и поспать надо, а то и десять уровней не пройдем. Хорошо?

– А сахар у нас еще остался, Самсончик? – Вера смотрел мне в лицо упокоенно, словно долго думала о чем то и, вдруг, все для себя решила.

– Остался, Верунь, конечно же, остался. – Я полез в рюкзак и вытащил прозрачную баночку.