– Ты протеины будешь? Верунь? – Вера отрицательно замотала головой.

– Я посплю немножко, Самсончик. Хорошо? – А мне, что? Разве жалко?

– Поспи, конечно.

– А ты меня обними только.

– Вот это да. – Я озадаченно почесал бровь. Привалиться во сне, чтобы тепло не терять это одно. А вот обнять это совсем другое. Но ведь можно и по дружбе обнять? Разве нельзя? Конечно можно.

– Хорошо, Вера. Ты ложись, а я осмотрюсь – где мы и как. Не бойся ничего. Последниками здесь и не пахнет. Я уже поспал немножко. А как я закончу, так и лягу рядом, и.… Обниму – Вера устроилась на нарах удобнее. Потом завертелась, выискивая что-то на груди. Достала тугой валик и, аккуратно его, расправив, положила под голову.

– Это, что у тебя? – Насторожился я вдруг.

– А вот и не скажу! – Показала Вера мне язык. – Скоро состаришься, если много знать будешь. Понял? – Понял, конечно. Чего тут не понятного? – Не мое это дело.

– Ну, ладно.… Спи, давай. Выздоравливай.

– Угу. – Ответила Вера. Потянулась сладко и замерла с улыбкой на губах.

Я встал с нар. Подошел к фонарику Тима. Черви светили исправно.

– Полюбили меня значит.

Я невольно улыбнулся, так же как и Вера. Тепло и чисто, будто во сне.

– Хорошо когда тебя Светляки любят. Они вернее друга. Они до самой смерти только тебя любят, и большая редкость, когда полюбят совсем другого.

– Вот эта редкость и случилась. Полюбили меня Светляки Тима. Полюбили.

Я прикрыл шторку, уменьшая доступ воздуха Светлякам.

– Поспите и вы, мне своих светляков, пока хватит. Отдохните тоже. Намаялись вы уже. Натрудились. – Светляки благодарно перешли на зеленый свет, и почти угасли. Вяло шевелясь, готовились ко сну.

Я взял, напялил каску до ушей со своими Светляками и расправил плечи.

– Теперь мне сам черт не брат. Вера выздоравливает. Шашек еще на пять дней хватит. Еды, если и не навалом, то кое, что все равно имеется. А вдруг что еще найду?

Я встал и двинулся вдоль стены. Высвечивал фонариком кабеля, наплывы и пятна на стенах. Один из них меня заинтересовало больше других.

Было оно каким-то странным. Почти прямоугольным, покрытым, толстенным слоем пыли и высохшей плесени.

Я осторожно постучал по нему острием кирки. Чешуи крупной сухой грязи, свалились на пол.

Я поднес фонарь к тому, что под ним находилось.

– Ексель-моксель! – Я удивленно покачал головой.

– Так вот вы, какие Последники! – Я взял в руки старую, очень старую фотографию, сделанную похоже на пластике для долговечности, и нежно сдул с нее пыль.

В тонкой рамочке, обнявшись, стояла группа людей. В хорошей богатой одежде, ни разу не штопанной, не перешитой. Женщины в юбках и блузках. Мужчины в брюках, пиджаках и рубашках.

У одного болталась на шее необычная цветастая полоска ткани, завязанная хитрым узлом. Мужчины стояли позади. Впереди женщины. Ближе всех к камере стояли, держась за руки, мальчик и девочка лет семи-восьми.

Мальчики был одет в короткие штанишки и светлую рубашку, а на девочке было воздушное платье, словно ее всю облепили пеной. И все улыбались. Всем было хорошо.

Я присел на нары и положил фото на колени. Подкатила к горлу странная тоска.

– Вот жили люди, любили, детей рожали, а вот пришла война. В которой даже Солдат не было и не стало ни радости, ни счастья. – Я стер рукавом остатки пыли и присмотрелся внимательней.

– Странные они эти Последники. Все вроде как у нас. Две руки две ноги. Голова одна, а кто из них кто, и не поймешь. Глаза у всех одинаковые, у кого побольше, у кого поменьше, но все равно одинаковые.

– Волосы разные и носы разные, но, ни по одному не скажешь, кто кем родился. Как вот тут разберешься кто из них Истопник, а кто Химик? Кто грибы на плантациях выращивает, а кто людей лечит? – Я покачал головой. – Тим как то говорил, что до последней войны многое машины делали.

– Это вроде того, что Механики придумывают. Колесики разные, винты, болты, гайки. Машины в Городе и воздух качают и воду на верхние уровни подают. Многое что они делать могут.

– А Тим говорил, что у Последников Бегунов и вовсе не было. Все машины делали.

Я представил себе такую машину, похожую на Роутера. Голенастого туповатого Бегуна с шестого уровня.

Очень уж он своей работой гордился.

Представил я его всего из колесиков и шестеренок и смешно мне стало.

– Врал – выходит Тим. Как же это можно такую машину придумать, чтобы она Бегуна заменила? Невозможно! Никак невозможно! Ни Лекаря машиной не заменишь ни Храмовника. Да и зачем? Все же при деле. Никто по углам не шатается. Норму свою честно отрабатывает.

Я качнулся из стороны в сторону, вглядываясь в не потускневшие за многие сотни лет краски группового портрета.

– Хотя вот у них, наверное, никого не было. Ни Изгоев, ни Плантаторов. Жили себе. Рождались. Каждый по душе дело выбирал. Умирали, конечно. Как же без этого?

–Я вот тоже умру. Умру, как Тим умер, наверное. Я вот только блокиратора принимать не буду. Состарюсь как все. Буду ходить с палочкой да молодым Изгоям сказку рассказывать про Крышу, про Крылья, про то, как мы с Верой нору нашли, и уголь и катализатора целую бутыль.

Думал я про это и не понравился мне старик – Изгой. Очень не понравился.

– Не смогу я как старый Гаст кряхтеть да руками трясти. В очереди распределителя за своей пайкой толкаться, да хвалиться годами прожитыми. Не смогу.

Я снял каску и поднес фонарик вплотную к картинке. Рассматривал каждую деталь. Каждую мелочь.

– Хорошая картинка. В Городе такие картинки так и не научились делать. В общем, то и незачем Городу такие картинки. Баловство.

Некоторые детали меня заинтересовали особо. Фоном к группе Последников была какая-то странно зеленая мешанина из плоских кругляков посаженных в переплетения ржавых проволок.

Под ногами такая же зелень, но похожая на ковер с длинным-длинным ворсом.

– Мох такой не вырастает. Совсем не вырастает. Он сантиметра на два всего вверх растет. Дальше кудряшками стелется мелкими и тонкими. И что же это у них за убранства то такие?

– Норы какие-то особенные. Перекрытия над головой голубые как храмовое вино, которое в причастие дают. Да еще белым сверху подернулось словно плесенью. Плесень то на полотке зачем? Она только воздух потребляет. – Покачал я головой удивленно.

– Странные Последники. Ох, странные. И света на картинке столько, что и не поверишь, что его столько бывает. Будто бы десять тысяч Светляков вместе в одной банке собрали. Да самых лучших. Да кормили их сахаром. Да отдохнуть дали недели две не меньше.