кожица на ногах ограничивала прогулки, потом затянули хлопоты по дому. Рядом с княжичем было столько всего интересного, что на время он позабыл о куполе, а ко льдам у него интереса не было.

Вокруг купола встопорщились большие и малые льдины, а по их кромкам густо сидели разноцветные камешки. Все они располагались только со стороны купола, а с обратной льдины казались обычными.

Волнуясь, он подошёл ближе и попытался погладить наиболее крупный кристалл, но палец прошёл сквозь него. Недоумевая, он оглянулся на Ульяну. Уголки её губ печально опустились вниз, но она с надеждой предложила потрогать разные цвета, и он касался каждого, проводил рукой по всем им сразу. Результат всегда был один. Тогда женщина тоже подошла к льдине и погладила её. Ладонь Ульяны остановилась только в тот момент, когда она дошла до зелёного камешка.

— Мне доступен только этот цвет, — вздохнув, пояснила она уже очевидное. — А Мусенька у нас — огненная кошка, и любит спать на красных кристаллах. Мы с ней уже определили, что красные превращаются в огонёк, которому требуется минимум питания. Ну, ты же видел у меня в печке его?

Савр согласно кивнул.

— Зелёные дают силу растениям, и ими же я подлечивала тебя, хотя мне кажется, что они не предназначены для целительства. У меня такое чувство, что я тебя грубо накачала скопленной в них силой, а твой организм сам боролся с ранами и болезнью.

Савр вновь кивнул. Он ещё во время болезни был потрясён, сколько кристаллов на него израсходовала Ульяна. Птичка Вещунья говорила, что одного целительского божественного камня хватает на излечение десятка людей при смерти.

— Зелёные возрождают природу; красные — огонь; сиреневые помогают узнать мысли других; синие — сдвигать горы; серебряные зовут воду; золотые лечат; оранжевые служат роду; чёрные избавляют от проклятий…

Парень замолчал, вспоминая назначение других кристаллов. Остались розовые, голубые, желтенькие, бело-прозрачные, серые…

— Не помню, — помотал он головой. — Птица говорила быстро, а мы не догадались записывать.

Но Ульяна была поражена. Это ж надо же, какие богатства рядом с ней хранились! Знала бы раньше о них…

Она опустилась прямо на снег.

Ничего бы не изменилось, если бы она знала о предназначении каждого цвета. Зачем ей читать чужие мысли, когда со своими не знаешь, что делать! Двигать горы, звать воду, возиться с чужими болячками… это не мечта её жизни. Права здешняя магия , дав ей карт-бланш в выращивании цветочков. Конечно, это тоже не дело всей её жизни, но как хобби имеет место быть.

— Ульяна, вы можете набрать зелёных кристаллов для людей? Отец выкупит их у вас , и даст хорошую цену, не сомневайтесь!

— Савр, я наберу, но дело в том, что их надо ещё дорастить. Я это так называю. Сейчас от этих крошек мало толка. Мне надо какое-то время носить их при себе и как можно чаще бывать здесь, а не под защитой купола.

Княжич посмотрел в сторону и увидел небольшую горку из красных кристаллов, на которой устроилась Муся Петровна. Он потёр глаза, думая, что ему показалось, что кошка стала крупнее и ярче, но Ульяна кивнула, давая понять, что зрение не подводит его.

— И ещё, Савр, если я отправлюсь с тобой, то поможешь ли ты мне найти кров и еду? А если я не приживусь среди ваших людей, то посодействуешь ли вернуться или уйти с караваном в другие земли? В твоих ли силах обещать мне такое?

Парень явно обрадовался и стал уверять, что отец будет рад принять её, а если с князем у неё что-то не заладится, то у Савра есть свои возможности устроить Ульяну. В крайнем случае, он объявит её своей невестой — и на всех плевать! Дальше она узнала, что вообще-то Савра уже хотели женить, так как ему давно уже пора было продолжить род. Двадцатый годок, как-никак! Зрелый муж!

— Нет у неё полёта мыслей! — запальчиво восклицал он о выбранной для него невесте. — Ничего дальше своего носа не видит! А я по ейному разумению дурачина, потому что думаю обо всех! Она не понимает, что я княжий наследник, и моя обязанность думать за всех! Я прав или не прав?

— Прав, — улыбалась Ульяна и думала о своём.

Савр, конечно, хороший парень, честный и ответственный, но что будет, если его отцу не понравится её прибытие? Скользкий момент, но придётся рискнуть.

— Но мне называться твоей невестой глупо, да и никто не поверит, — мягко возразила Ульяна, имея в виду свой относительно молодой возраст.

— В тереме сохранились красивые наряды, и если вас приодеть, то вы станете не хуже наших девиц, — заупрямился Савр.

— Эк ты меня приласкал, — обалдела Ульяна. — Вроде как облагодетельствовал нарядами и похвалил тут же, а всё едино, как из дерьма предложил конфетку сделать.

— Я не…

— Да, ладно, я поняла, что ты не со зла. Ты только запомни совет: никто тебя не заругает, если ты даже старушку с лицом в виде сморщенного яблочка назовёшь дивной красотулей.

— Я бы не посмел…

— Вот и зря не посмел бы. Надо сметь! А невестой я не могу тебе быть не из-за платьев, а по возрасту.

— Да вы совсем немного старше меня. Вам же, наверное, ещё двадцати пяти даже нет, — не особо уверенно предположил парень.

Ульяна ответила ему дома, метнувшись к зеркалу и присмотревшись к порозовевшему лицу:

— Двадцать шесть!.. — закокетничала Ульяна, но совесть не позволила так откровенно врать. — Двадцать семь, нет, двадцать восемь или скорее двадцать девять! — решила она. — Да, мне двадцать девять… если у меня хорошее настроение.

— А если плохое?

— То все тридцать, — нахмурилась женщина и решительно взяла в руки пинцет, чтобы подправить разросшиеся брови.

Это ж разжиревшие гусеницы какие-то, а не брови! Она уж и не помнила, когда носила эдаких тяжеловесов. В её молодости была мода на брови-ниточки, потом на средней толщины загогулины, а когда дело дошло до брежневских бровок, то на лице Ульяны Антоновны брови давно уже поредели и выцвели. Вот такая вселенская несправедливость. А теперь вот, пожалуйста, разрослись кусты и красуются!

После значимого для обоих разговора Ульяна и Савр начали сборы. Они договорились, что будут продолжать выполнять всю работу по хозяйству, пока не будет ясности с тем, как они выберутся отсюда.

Конечно, закрадывались