Вскоре высокая трава сменяется расчищенными участками грунта. Я замедляю шаг, на случай если вдруг где остался несработавший капкан, и зорко ищу глазами пометки на деревьях, указывающие, где можно идти, а где нельзя. Довольно скоро я вижу первые такие отметки – горизонтальные насечки посередине ствола – и там задерживаюсь ненадолго, садясь на поваленное дерево у края расчищенного пятачка. Вся моя храбрость и решимость угасают. Кидаясь в самое лицо, вокруг вьются насекомые.

Тут слышится внезапный шум, я поворачиваюсь на звук – и на лесную прогалину выходит Ллеу. Один. В конце концов та часть леса, где нам разрешено гулять, совсем невелика. Должно быть, он пошел за мною следом, увидев, как я, точно в трансе, вышла из дома. И следил за мной на берегу. Подняв голову, Ллеу всматривается в лиственные кроны над нами, сияющие зеленым светом. Где-то вдалеке кто-то тихонько стрекочет – то ли птица, то ли какой-то грызун, трудно сказать.

– А где этот лес кончается? – спрашивает Ллеу, опершись на дерево.

Я его нисколько не боюсь, хотя и знаю, что должна бы.

– Он идет далеко через горы, – говорю я. – Но я покажу тебе, докуда нам можно ходить.

Некоторое время мы идем дальше, и деревьев с надсечками попадается все больше. Вдруг я чувствую на волосах, на голове прикосновение Ллеу и останавливаюсь так внезапно, что он непроизвольно натыкается на меня.

– Паук, – объясняет он. – Я вытащил его с твоих волос. Не дал слезть по шее. Так что я только что спас тебе жизнь.

Он, не торопясь, убирает паука и опускает руку.

Наконец мы выходим к первому пограничному ограждению из колючей проволоки. Снова и снова переплетающаяся крест-накрест эта проволочная изгородь оказывается выше Ллеу, потому что Кинг был его выше, и именно Кинг сооружал ее по собственным расчетам и своим размерам.

– А ток там, часом, не пущен? – справляется Ллеу.

Я мотаю головой, и он подходит прямо к ограде, осторожно касается шипов и просто стряхивает их. Проволока совсем проржавевшая. Я уже очень давно не подходила к ней так близко. Дальше, по другую сторону проволоки, все выглядит точно так же, как и по нашу.

– А если я спрошу, к чему вообще все это, ты расскажешь? – спрашивает Ллеу и, когда я в ответ мотаю головой, усмехается: – Я так и думал.

Он отпускает проволоку и легонько пинает ее ногой.

– Покажи мне здесь еще что-нибудь, – просит Ллеу, и я иду вместе с ним дальше вдоль проволочного забора, ограничивающего нашу территорию.

Вскоре я указываю ему рукой туда, где вдалеке, на небольшом возвышении, ярким пятном белеет наш дом. Мы оказались с его тыльной стороны. Под ногами у нас комья земли и сосновые иголки.

– А этим путем тоже можно добраться до дома? – спрашивает меня Ллеу, и мы сразу меняем направление.

Я рада, что колючая проволока остается далеко позади нас и вскоре совсем скрывается деревьями. Ллеу идет со мною рядом, чуточку лишь отставая – настолько чуточку, что у меня на загривке встопорщиваются волоски. На мгновение, словно очнувшись, я вспоминаю, где мы вообще находимся и что рядом со мною зверь, о котором я совершенно ничего не знаю. Он может казаться тихим и нежным рядом с Гвилом, но это вовсе не означает, что он всегда такой нежный и безобидный. Может, у него в кармане припрятан нож или тряпка, чтобы заткнуть мне рот? Да все что угодно. Способов убить тут столько, что мне и не снилось!

– Иди впереди меня, – говорю я.

Остановившись, он усмехается мне в лицо:

– Ты меня боишься?

И подступает на шаг ближе. Я чувствую на волосах его дыхание.

– Нет.

– Вот и хорошо. Меня тебе не стоит опасаться. – Он будто хочет взять мои ладони в свои, но передумывает, и руки его опускаются обратно по бокам.

Ллеу разворачивается и шагает дальше, на сей раз впереди меня на целый шаг. И на ходу насвистывает.

Я со спины слежу за ним, думая о том, что можно огреть его по голове какой-нибудь поваленной веткой, чтобы сразу упал замертво. Или взять кусок колючей проволоки и обмотать себе костяшки пальцев – так, на всякий случай.

Но тут он, повернув ко мне голову, бросает:

– Давай-ка пошустрей!

И я невольно подчиняюсь. Ноги сами меня несут быстрее, будто он ими управляет. Внезапно мне хочется расплакаться, но я понимаю, как важно этого сейчас не делать – и перед ним, и вообще в таком месте.

Довольно скоро мы перебираемся через старую каменную ограду. От нее вверх идет пологий склон, ведущий к задней стороне нашего дома, с многочисленными клумбами, что некогда держались в безупречном состоянии, а теперь являют собой беспорядочные заросли неухоженных роз. Наверху склона располагается стоячий прудик, рассадник комаров. По пути, пока Ллеу не видит, я бухаюсь на отлогую лужайку и прижимаю ладони к этой чудесной земле, к траве и листьям. Хочется остаться тут насовсем.

Пока доходим до пруда, у Ллеу уже оказываются в ладонях разные цветочные головки. Пачкая руки пыльцой, он вылущивает из них будущие семена.

– А эти как называются? – спрашивает он меня снова и снова.

Я говорю ему те названия, что мне известны. У стены, сплошь увитой плющом и цветущей жимолостью, он останавливается.

– Как тут романтично, – молвит он. И улыбается мне.

Запах здесь витает невероятно сладкий. У самой стены он срывает с лианы на стене цветок и преподносит мне:

– Это тебе.

Цветок я не беру, дав ему упасть на землю, и вообще стараюсь дышать ртом, чтобы не вбирать в себя тянущийся по саду запах гнили. Растения вокруг нас словно захлебываются собственными соками.

Ллеу дает мне другой цветок. На сей раз я задерживаюсь взглядом на его чересчур крупных руках и все же принимаю подарок.

– Смотри-ка, что там! – внезапно опускается он на колени у стены. – Иди сюда!

Он что-то нашел на земле, но что – мне не видно. Когда я опускаюсь рядом с ним на корточки, чтобы посмотреть поближе, Ллеу обхватывает меня за плечи – но я и не пытаюсь освободиться. Моя плоть – предательница. Я и тоже предательница.

Он быстро приникает ко мне и на мгновение прижимается ртом к моим губам. Когда Ллеу отстраняется, я вижу, что это что-то на земле – останки мыши, причем не так давно погибшей. Я думаю, не сплюнуть ли на землю попавшие мне в рот токсины, но я не успеваю что-либо решить, как он целует меня снова. Потом, усмехнувшись, на мгновение прижимается лбом к моему лбу. И встает на ноги.

– Бедняжка, – роняет он.

Это он о мыши. У нее разорвано горло. Ногой Ллеу накидывает поверх тушки кучку из земли и листьев.

Тыльной стороной ладони я вытираю губы. На вкус на них как будто кровь, словно меня ударили в лицо.

– Теперь давай ты пойдешь впереди, – говорит Ллеу. – Кто знает, а вдруг ты все то время, пока шла за мною следом, планировала, как меня убить.