— Начну-ка принимать холодный душ… А может, купаться поночам в море… Хотя, боюсь, вода теплая и меня не остудит, — говорил онпосмеиваясь, когда они однажды медленно шли домой со званого вечера. —Знаешь, из-за тебя я совсем потерял голову.

Чувство вины кольнуло ее, и она сказала без всякогококетства:

— Мне очень жаль, Чарльз.

— Не огорчайся. Это время — лучшее, что у меня было вжизни. Благодаря тебе. Воспоминание о нем я унесу с собой на край света.

Он улыбнулся и поцеловал ее пышные медно-золотистые волосы.Он еще не знал о том, что она приготовила ему подарок: альбом фотографий,запечатлевших их дни на Антибе. Еще один комплект она оставила себе. Пустьрассматривает альбом, когда будет ехать в свой Нанкин. Как ей не хочется думатьоб этом!

Но приходится. Ведь он уезжает через несколько дней.

В последнюю ночь они сидели, любуясь рассветом, совсем также, как несколько недель назад, когда они только что познакомились.

— Странно, — сказал он серьезно и грустно, —у меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь.

— А я не могу даже представить, что ты уедешь и тебя небудет со мной. Такая пустота вдруг…

Она говорила совершенно искренне, ему она могла сказать все.А он желал только одного — не расставаться с ней.

— Од, я давно хочу попросить тебя… Обещай подумать, неговори сразу «нет». Ты не хочешь поехать со мной? Только до Стамбула. Тыуспеешь вовремя вернуться в Лондон. Я уеду из Венеции третьего сентября.

Она покачала головой:

— Нет, Чарльз.

— Но почему? Когда мы с тобой теперь увидимся, Богзнает. Неужели ты с такой легкостью готова отринуть все, что было между нами?

Он в волнении встал и принялся вышагивать по террасе.

— Как ты можешь вот так просто сказать «нет»? Чертпобери, Одри, ну пожалуйста, хоть на этот раз подумай о себе…

О нас, в конце концов!

Он смотрел так, что сердце у нее разрывалось. Необязательства перед семьей удерживали ее сейчас. Нет, тут было нечто совсеминое. Она боялась ехать в Венецию, понимая, что может произойти, когда ониостанутся там вдвоем… Наверное, она пренебрежет условностями… она уже почтиготова к этому здесь, на Антибе, но пока что-то удерживает ее от последнегошага. Отправиться с ним в Венецию? Ринуться с головой в этот омут? Онатерзалась всю ночь и, когда наконец взошло солнце, уже готова была сказать, чтоне может ехать с ним. Но он поцелуем заставил ее молчать… А потом вдругзаговорил о Шоне, о том, как коротка жизнь, как бесконечно драгоценна и какпрекрасна…. До нее вдруг дошло, почему он это говорит. Его жизнь полнаопасностей. Китай…

Чан Кайши… А если его там убьют?.. Если они никогда большене увидятся?.. Эта мысль потрясла ее. Он опять приник к ее губам, и онапочувствовала, как его рука медленно скользит по ее бедру. У нее перехватилодыхание. Стон готов был сорваться с ее губ.

— Одри, пожалуйста, ну пожалуйста… поедем со мной вИталию.

Ей и самой отчаянно этого хотелось. Она не могла сказать«нет» ему… а может, себе. Теперь уже не могла.

Он покрывал поцелуями ее шею, ласкал грудь.

— Хорошо, я останусь с тобой в Венеции до твоегоотъезда, — выдохнула она и сама испугалась своих слов. Но он снова заключилее в объятия и долго-долго не размыкал рук…. «Будь что будет», — подумалаона.

Они условились пока ничего не говорить Ви и Джеймсу, иназавтра, прощаясь с ней, он одарил ее долгим поцелуем, а она махала ему вслед,пока автомобиль не скрылся из виду.

Ночью Одри лежала и думала о нем, о том, как она приедет кнему… ведь она ему обещала… обещала… Конечно, это совершенное безумие, ивсе-таки она ни капельки не жалеет…

Площадь Святого Марка, шесть часов первого сентября. Апотом… Бог знает, что будет потом. Но она должна с ним увидеться.

Последняя неделя пролетела совсем быстро. Едва уехал Чарльз,как приехал брат Джеймса, а через несколько дней — брат леди Ви. Август шел кконцу, и у всех было чувство, что приближается час разлуки. Одри решила, чтонастало время пуститься в путь. Она ни единым словом не обмолвилась с Готорнамио своих планах.

И вот наступил наконец печальный день прощания с Вайолет,Джеймсом и их детьми. В подарок Александре Одри купила в Канне, в Le Reved'Enfants, огромную куклу, маленький Джеймс получил хорошенький матросскийкостюмчик, модель парусной шлюпки, которую он сможет пускать в пруду, в парке усебя дома. Вайолет она подарила прелестную брошь из оникса и хрусталя, аДжеймсу — шампанское Dom Perignon. Но лучшим подарком, несомненно, оказаласькипа фотографий: Вайолет в разнообразных туалетах и немыслимых шляпках; Джеймсна пляже, Джеймс, прогуливающийся с Чарльзом; и снова Джеймс — на фонезаходящего солнца он смотрит на леди Ви с такой нежностью, что у Одри выступилислезы, когда она снова разглядывала этот снимок после того, как увеличила его.Бесценные свидетельства блаженно счастливого лета, которое никто из них незабудет! Одри, стоя у взятого напрокат автомобиля, тщетно искала подходящиеслова. Она так любила всех.

— Самые пылкие изъявления благодарности звучат слишкомневыразительно… — сказала Одри, нежно обнимая леди Ви. И обе заплакали.

— Пиши! Ты обещала!

— Напишу! Непременно!

Она обняла Джеймса. В Лондоне они не увидятся: когда Ви сДжеймсом туда вернутся, она уже уплывет домой на «Мавритании». И он ласково,как старший брат, расцеловал ее в обе щеки. Как она жалела, что Аннабел невышла замуж за такого человека! Она в последний раз поцеловала детей, потомВайолет, потом, не скрывая слез, села в автомобиль, взялась за руль, а Вайолетвсе прикладывала к глазам кружевной платочек.

— Ах, это просто ужасно! Я не испытывала ничегоподобного с прошлого года, когда скончалась тетушка Хэтти. — Ви попыталасьулыбнуться сквозь слезы.

Обе они дружно хлюпали носами, утирали слезы и смеялисьодновременно.

Ви было жаль, что отношения Од с Чарльзом не переросли внечто более серьезное. Он должен был остаться и отвезти Одри в Италию. А онбросился, как на пожар, писать свои статьи! Может быть, Джеймс прав, думалаледи Ви, Чарльз не из тех, кто стремится к браку. Автомобиль Одри медленноудалялся, а они все махали ей вслед…

— До чего же Чарльз бесчувственный! Ведь лучшей женыему не найти!

— Я тебе говорил, он убежденный холостяк.

— Вот именно!

Он засмеялся:

— Перестань терзаться сама и оставь в покое Од. В егожизни нет места женщине. Посмотри ты на него, ведь он мечется по свету, живетсреди бедуинов, верблюдов и бог знает кого.