– Что «зачем»?

– Зачем ты это делаешь? Почему ты мне помогаешь? Ты ведь меня не знаешь.

– Потому что, чёрт возьми, в твоей истории концы с концами не сходятся, – уверенно заявляет она. – Разве этого недостаточно?

Я смотрю на Гарда и думаю о том, что сейчас сказала Ида. Я встаю и выхожу в коридор. Я прикрываю рот рукой, чтобы мой младший брат не слышал, что я говорю, а потом пересказываю Иде, что Гард сообщил мне сегодня ночью.

– Ммм, – Ида задумывается. – Алина… Вообще-то это имя кажется знакомым. Алина. Блин, оно кажется очень знакомым.

Я слышу, что она сидит у компьютера и стучит пальцами по клавишам.

– П-п-правда?

– Да, – отвечает она.

Несколько секунд Ида ничего не говорит, только молотит по клавиатуре.

– Хочу исключить естественные причины, – говорит она, – прежде чем мы начнём всерьёз думать о сверхъестественных.

Я мысленно возвращаюсь ко всему, что произошло в этом доме.

– Этого не может быть, – говорю я. – Не может быть, чтобы в наш дом приходило привидение. Этого просто не может быть. Это полный абсурд.

Ида на другом конце вздыхает, не обращая внимания на мои слова.

– Никаких результатов на поиск Алина из Ботсвика, – говорит она. – Вот чёрт. – На другом конце долго молчат. – Хенрик? – наконец зовёт Ида, и снова, как и раньше, её тон меняется, она становится серьёзной.

– Да?

– Помнишь, я рассказывала тебе о летнем фестивале?

Я поворачиваюсь к гостиной. Гард смотрит в окно. Маленький кроткий человечек. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас.

– Я пойму, если ты не захочешь, учитывая всё, что происходит, – говорит Ида, – я пойму, если тебе это покажется странным. Я…

– Прошу тебя, – прерываю я её, – м-м-можно мы пойдём?

– Ты серьёзно?

Я мысленно представляю её, по голосу слышу, что она улыбается.

– Я должен убраться из этого дома, – говорю я.

Гард смотрит на меня большими глазами.

– Но он должен пойти с нами.

– Кто? – спрашивает она.

– Гард.

Ида смеётся так, как не умеет никто другой:

– Ладно.

Я улыбаюсь, закончив разговор, и сажусь за стол напротив Гарда:

– Гард, сегодня мы пойдём на летний фестиваль.

Он злобно смотрит на меня гардовским взглядом, а я громко смеюсь, качаю головой и тащусь в кухню. Я открываю холодильник и вижу сыр. Он пахнет плесенью, на нём зелёное пятно, и я выкидываю его в мусорное ведро. В этот миг в гостиную врывается мама. Она бросает на пол два мешка и опускается на диван. Я медленно закрываю холодильник и подхожу к ней. Она закрыла голову руками, всё её тело трясётся, и она издаёт какие-то странные хныкающие звуки. Она что, плачет?

– Мама? – тихо произношу я. – Мама, что с-с-случилось?

Она поднимает голову. Её глаза налиты кровью.

– Не сейчас, Хенрик, – огрызается она.

Я замираю на несколько секунд. Её голова снова опускается на руки. Она постанывает.

– Нет, нет, нет, нет, – бесконечно повторяет она.

– Мама, – шепчу я и сажусь на диван.

– Я схожу с ума от хождения по этому дому, – шепчет она. – А у твоего отца… у него проблемы с объяснениями. Он…

– Мама, – прерываю я её. Я ненавижу дрожь в своём голосе. Сейчас или никогда. – Этот дом нас разрушает. М-м-м-мы должны переехать.

– Что ты сказал? – шепчет она.

Я беру её за руку:

– Нам надо убраться отсюда!

Мама открывает рот. Её лицо искажает боль. Она высвобождает свою руку, отползает в угол дивана и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто я спятил.

– Нет, – слышу я голос Гарда.

Он стоит у обеденного стола со сложенными на груди руками, а мама съёжилась в позе зародыша в углу дивана и плачет.

– Больше никогда не говори мне этого, Хенрик, – шепчет она тоненьким голоском. – Больше никогда не говори мне этого. Мы не можем переехать. Я должна остаться здеееееееееесь.

Бог знает, сколько времени мы сидим. Мама смотрит в окно, я сижу на стуле у стола, положив руки на колени. Стоит тишина. Я слышу, как в коридоре тикают часы – раньше я не обращал внимания на этот звук. В туалете на втором этаже спускают воду. Гард ушёл так, что я даже не заметил. Потом над моей головой раздаются глухие шаги, мама сидит, дрожа всем телом. Она тяжело дышит и не шевелясь смотрит в окно.

Проходит, наверное, полчаса. В конце концов я слышу, как к дому подъезжает машина. Хлопает дверца. Кто-то идёт по гравию подъездной дорожки. Дверь открывается. Папа скидывает обувь и входит в гостиную. Он стоит, переводя взгляд с мамы на меня.

– Что здесь происходит? – спрашивает он.

– Я была у Улафа, – говорит мама.

– И?

– Сначала он не хотел этого говорить, но я его заставила.

Папа опускается на диван и проводит рукой по своему усталому лицу.

– Ты знал! – восклицает она и указывает на него дрожащим пальцем.

Я замираю.

– Что именно? – равнодушно спрашивает папа и зевает.

– Мама, ну пожалуйста, – прошу я.

– Ты знал, Гуннар. Ты знал, почему этот дом стоил чертовски дёшево. Ты знал, что здесь произошло.

Папа поднимает глаза:

– Да, знал.

Внезапно мама подскакивает и с отвращением смотрит на него.

– Ты… – она опять направляет на него указательный палец. Её губы дрожат. – Ты всё знал, – цедит она сквозь зубы. – Ты всё знал.

– Но мама, – говорю я со стоном, – я же пытался тебе рассказать!

– Не сейчас, Хенрик! – рявкает она.

Папа разводит руками и повышает голос:

– И что история говорит нам о том, что здесь произошло? Давай я тебе её расскажу – история ничего нам не скажет.

Мама наклоняется в его сторону и тычет пальцем в столешницу.

– Мужчина убил в этом доме свою жену. Он убил своих детей. Его не нашли, а ты пытаешься уверить меня, что эта история нам ни о чём не говорит?!

– Но…

– Поверить не могу, Гуннар, – резко говорит мама. – Понимаешь? – Потом она проносится по гостиной, и дверь за ней захлопывается с такой силой, что в шкафчике звякают стаканы.

Глава 22

Мама заперлась в мастерской и просидела там весь день. Папа спит в гостиной, вытянувшись на диване перед включённым телевизором.

Я открываю дверь в комнату Гарда. Он сидит на кровати и смотрит в стену.

– Пошли, – шёпотом говорю я.

Я беру деньги из шкатулки в коридоре и закрываю за нами дверь.

Ида ждёт на скамейке у магазина. Она выбрасывает окурок и смотрит на меня своими зеленющими глазами:

– Вот и вы. – Она опускается на корточки перед Гардом. – Какая у тебя классная кепка, Гард, – говорит она