— Алексей… Ты же не будешь выяснять отношения при ребёнке? — чуть слышно произнесла Ника.

— Мам, мам, это что за дядя? Ты его знаешь? Он нам ничего не сделает? Давай полицию вызовем?

— Не бойся, малыш, всё хорошо, — успокоила сына Ника. — Не волнуйся. — Она взяла ребёнка за руку и ласково сжала крошечную ладошку. — Егор, это вовсе не чужой дядя. Это Дашин папа.

— А-а-а! Понятно. Тогда ладно, пусть подходит.

— Сынок, подожди… Послушай… Это и твой папа тоже. Наконец-то он к тебе приехал.

— Мой папа?! — изумлённо вытаращился Егорка. — Мой папуля?! Мам, правда?

— Да.

— Нет, правда-правда?

— Да, малыш.

Ника метнула на Васнецова полный обиды взгляд: «Сам теперь разбирайся!». В её глазах появились слёзы и, чтобы скрыть их от сына и бывшего мужа, она занялась Дашей — откинула полог коляски, расстегнула ремень и взяла кроху на руки.

Девочка начала с интересом таращиться по сторонам, особенно её привлекала яркая куртка брата и помпон на его шапке.

А Егорка тем временем отлепился от маминой ноги и неуверенно, маленькими шажками направился обратно к неподвижной скале. Мальчуган остановился рядом с мужчиной, который, несомненно, казался ему настоящим гигантом, задрал лицо и уставился на Васнецова изумлённым взглядом.

Несколько минут двое мужчин — большой и маленький — изучали друг друга. Они не шевелились, не произносили ни слова. У Алексея был такой вид, будто на него только что обрушился десятиэтажный дом. Он неотрывно смотрел на ребёнка.

— Папа… — в конце концов нарушил молчание Егорка. — Папуля…

И вдруг уголки его маленьких губ поползли вниз, подбородок задрожал, а из глаз брызнули слёзы. Смелый мамин защитник не выдержал — через секунду малыш уже захлёбывался рыданиями.

Ника тоже всхлипнула и прикусила губу, а Васнецов тут же подхватил мальчишку на руки, прижал к себе. Ребёнок обнял его за шею и торопливо залепетал сквозь слёзы:

— Пап, папочка… Я знал, что ты ко мне приедешь! Я знал! Мама говорила, что ты далеко, в другой стране, и никак не можешь приехать. Я догадался, что ты разведчик! Правда же? Ты всё держал в секрете. Тебя могли спалить и сразу бы поймали. Но ты приехал, ты смог! Папа… Папуля мой любимый! Я так тебя ждал! Спасибо, что ты приехал ко мне! Я знал, что ты сможешь!

Васнецов взглянул на Нику. Девушка заметила, что глаза у него покраснели, на них выступили слёзы. Он уткнулся лицом в Егоркино плечо.

Ника сама была на грани того, чтобы зарыдать в голос. Ей было безумно жаль сына. Сколько раз он пытливо расспрашивал об отце, и каждый вопрос отравленной стрелой впивался в её сердце. Что она могла ответить?

Немного спасало лишь то, что в их садиковской группе большинство детей росли в неполных семьях. В этом плане Егорка не был белой вороной.

— Прости, сынок, раньше никак не получалось, — с трудом произнёс Васнецов. В этот момент его лицо настолько изменилось от сдерживаемой боли, что на миг Ника его пожалела.

Но тут же себя остановила — нечего его жалеть! Сам во всём виноват!

— Пап, мама рассказывала, что ты был необыкновенным хоккеистом, очень крутым! Я тоже хочу играть в хоккей! Но мы не могли купить снаряжение, бабуля болеет, нужны лекарства. Но я вырасту, буду работать, помогать маме, и тогда уж точно буду играть в хоккей, как ты! Хочу быть, как ты, папа! Мама мне говорила, что ты сильный и ловкий! Самый лучший! Как же здорово, что ты приехал!

Васнецов снова затравленно посмотрел на Нику — как волк, которого загнали за флажки, и теперь он совсем отчаялся и не знает, что делать.

— Папуля, а ты больше не уедешь? Ты останешься с нами? Мне столько тебе всего надо показать. Мне мама такой конструктор подарила! А ещё я много картин для тебя нарисовал, пап! Мы их складываем. Папа, пап! Ты же не уедешь? — с тревогой спросил малыш. Он гладил лицо Васнецова маленькими ручками, а тот стискивал челюсти.

— Нет, сынок, я теперь больше никуда не уеду. Никуда и никогда. Я всегда буду рядом с тобой.

В голосе Васнецова прорывалась дикая боль, было ясно, что он с трудом сдерживает эмоции. Он выглядел так, словно его безжалостно кромсают ножами.

— Правда не уедешь, пап?

— Да, малыш… Прости меня, что я так долго отсутствовал… Я ужасно виноват перед тобой.

— Пап, да ты что! — Егорка прижался мокрым от слёз личиком к щеке Васнецова, а потом его поцеловал. — Я же понимаю, ты был на задании! Ты никак раньше не мог приехать. Зато теперь мы вместе! Папулечка мой любимый!

В восемь вечера Ника уложила Дашеньку спать и тут же легла рядом на большую кровать, свернулась в клубок, уткнулась в подушку. Ей было страшно. Она предчувствовала, что вот-вот заявится Васнецов для выяснения отношений.

С игровой площадки он ушёл вместе с Егоркой. Сказал, что сам отведёт сына домой к бабушке. А Ника отправилась кормить и укладывать Дашеньку.

Она везла коляску и оглядывалась. Две фигуры — большая и маленькая — взявшись за руки, пересекали двор. Егорка возбуждённо подпрыгивал, а Васнецов шёл понуро, хотя Нике казалось, что с его атлетической фигурой это невозможно. Раньше она всегда восхищалась его осанкой. Но сейчас бывший муж выглядел как человек, которому на плечи взвалили каменную глыбу. Понятно, что он был ошарашен очередным открытием…

Наконец Ника услышала, как в двери повернулся ключ. Её сердце бешено забилось, душа ушла в пятки.

Почему она так боится предстоящего разговора? Разве она в чём-то виновата?

Девушка вскочила с кровати и прошла в комнату, прикрыв за собой дверь в спальню.

Васнецов ввалился в прихожую.

— Почему ты скрыла, что у меня есть сын?! Почему молчала все эти годы?! — зло набросился он на Нику прямо с порога. Глаза мужчины сумрачно и опасно блестели, как у зверя, приготовившегося к яростной атаке.

Он принялся дёргать молнию куртки, но та не поддавалась. Едва ли не с рычанием Васнецов наконец содрал с себя ветровку и отшвырнул в сторону — прямо на пол.

— Почему не сообщила, что родила?!

— Тише, ты разбудишь Дашеньку.

Ника дрожала, как осиновый лист. Разъярённый вид бывшего мужа её пугал. Васнецов схватил девушку за локоть и увлёк подальше от спальни. Ника вырвала руку из захвата и отступила от разозлённого мужчины на несколько шагов — пока не упёрлась лопатками в стену. Васнецов впечатал ладони в стеновое покрытие над плечами девушки, навис над ней, поймав жертву в ловушку своим мощным телом.

Он тяжело дышал, глаза всё больше наливались кровью…

— Ты хоть понимаешь, что ты натворила? — едва сдерживая негодование, проскрипел Васнецов сквозь стиснутые зубы. — Я тебе этого не прощу! Как ты могла так поступить?! Мой сын рос без меня, я ничего о нём не знал. Эти годы не вернуть — никогда и ни за что! Что же ты за человек такой, а?! Ты лишила отца сына!