Мы, прикрыв лицо воротниками, потрясенно смотрели на остатки разбегающегося во все стороны стада. От былого величия рвущейся вперед многотонной массы не осталось ничего. Обугленные туши усеяли отмель и берег, валялись на мостике и в лужах воды на участке разрядившейся аномалии – колоссальный жар почти испарил ручей, но теперь течение постепенно заполняло опустевшее русло. Столбы огня потихоньку стали терять свою мощь и опадать.

Я все еще держал Веру за рукав куртки, а потом, неизвестно почему, притянул ее к груди. Она и не сопротивлялась, испуганно и доверчиво прижавшись ко мне. Вдох – выдох, вдох – выдох. Ничего, прорвемся.

Я с тоской оглядел пейзаж. Небольшой сосновый лесок, что примыкал к окраине деревеньки, имел желто-коричневый оттенок. Хвоя казалась абсолютно безжизненной, но не осыпалась. Однако лес не умер, он просто поменял окраску. И по моим наблюдениям, здесь даже свежая весенняя листва не появлялась на свет зеленой. Складывалось ощущение, что Зона навечно установила в своих владениях осень. Почти всегда над запретной территорией висела облачная хмарь, сквозь которую едва пробивались лучи тусклого солнца. Новая Зона настойчиво и планомерно перекраивала привычный мир под свой вкус, а дальше простирались земли, которые ей еще предстояло осваивать.

Деревенька совершенно не изменилась со времени моего последнего посещения. Лебеда и крапива вымахали под два метра, желтые цветки одуванчиков не уступали своими размерами подсолнухам, а лопухи можно было смело использовать вместо зонтов. Вечные спутники человека – сорняки остались чуть ли не единственными, кто не изменил своей природе: шипами и щупальцами не обзавелись, как росли во всех доступных местах, так и растут.

Вера, продвигавшаяся позади меня, внезапно положила мне ладонь на плечо. Я обернулся. Девушка поднесла палец к губам, требуя тишины. Я напрягся и уловил странное: вроде как пилой кто-то орудует, а теперь еще и звуки топора стали слышны. Что это? Старые жильцы вернулись и решили восстановить заброшенное хозяйство? На вопросительный взгляд Веры я недоуменно пожал плечами. Подойдем поближе – увидим. В принципе, я не сомневался, что братья не позволят завестись в месте своего обитания какой-нибудь нечисти. Но кто его знает, что нас ожидает в этом изменчивом и странном мире? Может, и близнецов-то здесь больше нет, а их жилище занял кто-то другой.

Я, пригнувшись, пересек открытое пространство, привалился плечом к бревенчатой баньке и осторожно выглянул из-за угла. От увиденного у меня буквально отвисла челюсть. На поляне перед домиком близнецов слаженно трудилась группа свеженьких зомби, облаченных в натовскую обувь и камуфляж. Одна группа слаженно орудовала косами, расправляясь с высоченными зарослями клевера, другая – с чрезвычайно деловым видом рубила топорами стволы гигантского чертополоха, остальные с величайшим трудолюбием сносили побежденную флору в кучу внушительных размеров. Так как у потерявших рассудок людей отсутствовало в руках огнестрельное оружие, я позволил себе расслабиться и подозвал томящуюся в неведении Веру. Девушка окинула взглядом слаженную работу «сельских тружеников», и у нее от сюрреалистичности картинки вырвался неуверенный смешок. Зомби взглянули в нашу сторону лишенными жизни глазами и вдруг потянулись в сторону сложенных в козлы автоматов за кучей, которые я только теперь заметил. Одинаковая форма и одинаковые же знаки на петлицах и шевронах указывали на принадлежность этих товарищей к одному подразделению. Несмотря на раздерганную походку и не слишком-то осмысленный взгляд, эти парни, случись им добраться до оружия, вполне смогут доставить нам крупные неприятности.

– Отставить! – Звонкий голосок заставил зомби вернуться и вновь взяться за орудия труда. – Здоро́во, дядя Алгоритм!

На ступеньках крыльца стоял Игнат – тот из близнецов, кого мутация не затронула. Вера тихо ойкнула. Понимаю. Я тоже, впервые встретив Игната, места себе не находил – все пытался представить, как этот белобрысый галчонок с тонкой шейкой живет посреди Зоны, без родителей, без присмотра взрослых. Однако рост, улыбка и легкомысленные шорты не должны были вводить Веру в заблуждение: пацаны настолько адаптировались на запретной территории, что с их точки зрения именно мы с ней были несмышлеными птенцами.

– Это что у вас тут происходит? – с удивлением поинтересовался я, когда мы уселись на завалинку под старые растрескавшиеся ставни. – Натовские солдаты взяты вами в плен? Но как? Или это новые экономические отношения?

– Вроде того и около этого! – Мальчишка с довольным видом развел руками и пояснил: – Без нас они бы все равно пропали, а мы о них заботимся.

– Абсурд какой-то, – с сомнением в голосе сказала Вера и посмотрела сначала на группу бывших вояк, с энтузиазмом взмахивающих косами и топорами, на десятилетнего мальчика, а потом ее недоуменный взгляд остановился на мне.

– Абсурд, – согласился Игнат. – Но этот абсурд еще и готовит вкусно! В соответствии с графиком дежурств. Дисциплина! А такими харчами в наше время не разбрасываются.

Мы с Верой рассмеялись, а я присмотрелся к шеврону на рукаве плечистого зомби: горизонтальные узкие желтые полоски по краям, посередине более широкая красная полоса, на ее фоне – вроде как два столба с воротами, а над ними – корона, тоже красная.

– Судя по нашивкам, они прибыли из Испании. Как же ты с ними общаешься? Ты что, испанский понимаешь?

– Да я тут совсем ни при чем! – отмахнулся Игнат, но, взглянув на Веру, вдруг вдохновился: – Братишка мой сделал все так, что они меня понимают, а я понимаю их бормотание. Я-то с ними разговариваю по-русски. Тут, кстати, есть еще парни из Германии. Вот, глядите. – Он встал и обратился к своей группе подопечных: – Парни, вы здесь немножко лишка взяли. Давайте теперь убирать заросли чуть левее.

Бывшие натовские вояки о чем-то удовлетворенно залопотали между собой и потянулись в указанном Игнатом направлении. Причем немцы общались на своем родном языке, а испанцы, конечно же, предпочитали испанский, но никаких видимых неудобств им это не доставляло. Взяли лишка – переделаем, хозяин! Аллес ин орднунг и вива ля фурия роха!

– В благодарность мы их лечим, – продолжил Игнат и вдруг оживился: – Брат уверяет меня, что через полгода они станут практически нормальными. Молчаливыми, задумчивыми, одинокими – но теперь уже почти людьми. Он уверен, что сможет вернуть им рассудок.

– А Макар-то где?

– В доме сидит. Вы уж извиняйте, что поздороваться не вышел. Он сейчас вообще на улицу редко выходит, да и не нужно ему это, он и так все чувствует, что происходит в округе.

– Все так же молчит?

– Все так же, – вздохнул мальчик. – Вот и приходится в последнее время общаться только с таким контингентом. – Игнат мотнул белобрысой вихрастой головой в сторону слаженно работающих зомби.

Я хмыкнул и переглянулся с улыбающейся напарницей.

– Иногда сталкеров раненых лечим, – продолжил рассказывать Игнат. – Бандиты попадаются – тоже оказываем помощь. А куда деваться? У них, непутевых, тоже мамки есть, а у кого-то и детки.