Как и ожидал Генрих, Стефану такая перспектива не понравилась. Отношения между ним и Глостером теплыми не назовешь. С детства эти двое были соперниками во всем: в шахматах, в упражнениях с оружием, в стремлении заслужить внимание и одобрение короля. А король всегда выказывал расположение им обоим поровну, но при этом подогревал их соперничество. Стефан легко поддается влиянию, думал Генрих Блуаский, к тому же он его родной брат, и это лучшая возможность пробиться к власти, так как любой правитель нуждается в советнике и любым правителем можно манипулировать.

– Что же нам делать? – спросил Стефан.

Генрих прикоснулся к самоцветам на своем рукаве, провел кончиками пальцев по холодным граням.

– Нам следует найти надежных людей, которые умеют молчать и которые оценивают положение так же, как мы, и сделать их своими сторонниками, чтобы они поддержали нас в нужный момент. У тебя есть обаяние, брат, ты искусен в общении. Люди тебя любят. Используй это, чтобы привлечь их на нашу сторону.

– Но что с теми, кого привлечь не удастся?

Генрих пожал плечами:

– Если мы хорошо потрудимся, таких будет слишком мало, чтобы принимать их в расчет. – Он воздел к дворцовым сводам указательный палец. – Но не станем торопиться. Сначала нужно подготовить почву, а для этого требуется время и продуманность каждого шага.

Руан, июнь 1128 года

Матильда закрыла глаза и вдохнула пахнущий ладаном воздух. Обычно этот святой аромат и связанный с ним возвышенный ритуал приносили ей утешение, но не сегодня. Все утро она провела в молитвах, однако на душе легче не стало.

На темно-синем шелке платья Матильды блестели золотые нашивки и драгоценные камни: сапфиры, гранаты и жемчуг. Вуаль из золотистой сетки удерживалась на волосах короной, которую она привезла из Германии.

– Вы самая красивая невеста из всех, что я видела, – проговорила Аделиза. Мачеха помогала накинуть мантию из шкурок сотни горностаев.

– Какое это имеет значение? Главное, что я исполняю свои обязанности и делаю то, что велит отец, – безжизненным голосом ответила Матильда.

Аделиза нахмурилась:

– Мне казалось, вы примирились с мыслью о замужестве.

– Я знаю, в чем состоит мой долг, если вы это имеете в виду, но с таким замужеством мне никогда не примириться, и это правда.

Лоб королевы Англии не разгладился.

– Все так гордятся вами. Я знаю, вы способны сделать ваш брак с Жоффруа успешным. – Ее голос звенел глубокой убежденностью. – На посвящении в рыцари ваш будущий муж выглядел таким красавцем. Король доволен им. Он говорит, что для своих лет Жоффруа очень зрелый молодой человек.

Матильда промолчала. Ее суженый со свитой прибыл в Руан неделю назад для участия в предсвадебных торжествах. Жоффруа и нескольким его товарищам король оказал честь, лично посвятив их в рыцари, для чего провели пышную церемонию. Затем Жоффруа получил меч и щит с львятами и золотыми листьями на небесно-лазоревом фоне. Он прекрасно показал себя в верховой езде и владении оружием, а также проводил немало времени, уединившись со своим отцом. С невестой же, напротив, жених не провел ни минуты помимо того, что требовали празднества, и это вызывало в ней смешанные чувства: и недовольство, и облегчение.

Отец задаривал ее драгоценностями и одеждой, лошадьми, ловчими птицами, сундуками с серебром. Лишь одно слово – и он дал бы ей любое сокровище мира, но никаким богатством не искупить того, к чему он ее принуждает. Она понимала: такой милостью отец не пытается загладить свою вину перед ней, поскольку, с его точки зрения, он ни в чем не провинился перед дочерью. Скорее, эти дары были наградой за ее послушание и одновременно демонстрацией всему свету его щедрости.

В предстоящие четыре дня свадебный кортеж преодолеет сто двадцать миль до Ле-Мана, где и состоится бракосочетание в величественном соборе в присутствии всей анжуйской знати.

– А вы бы согласились оказаться на моем месте? – спросила она Аделизу.

– Если бы такова была моя судьба, то да, – ответила та. – Вы должны верить, что все получится. Улыбнитесь, и на сердце у вас станет веселее.

Матильда изогнула губы:

– Но это было бы ложью.

– Это ваш долг, – бросила Аделиза более резким тоном. – Думаете, что в моей жизни все легко, поскольку я всегда мила и довольна? Вы представить себе не можете, как трудно порой мне приходится. Но я улыбаюсь, потому что я королева и потому что Господом Богом данная мне роль – помогать и поддерживать вашего отца. Когда я смотрю на жизнь в таком свете, мое служение становится наградой, а не бременем.

Матильда отвела глаза и промолчала, так как знала: никогда она не смирится с тем, что ее мужем станет этот кичливый мальчишка. И это после того, как она была супругой настоящего мужчины, достойного и прославленного. Мачехе не понять. Как же тосковала молодая вдова по своей жизни в Германии! Здесь все как будто против нее и считают этот брак завидной участью для любой женщины, а в ее нежелании выходить за анжуйца видят лишь капризы вздорной дурочки, которой неплохо бы указать на место. Те, кому ее будущий муж не нравится, либо относятся к числу врагов ее отца, либо преследуют свои цели. Ей не на кого положиться, кроме как на себя, и от этого Матильда чувствовала себя бесконечно одинокой.

Аделиза поцеловала ее.

– Мне пора идти, – сказала она, – надо одеться и проверить, все ли в порядке. А вы, ради своего же блага, подумайте о моих словах.

– Я беспокоюсь о Матильде, – проговорила Аделиза и опустилась на колени на прикроватный коврик из овчины, чтобы снять с Генриха сапоги. Было уже поздно. Они остались вдвоем в опочивальне, которую им отвели в крепости Брионн, где свадебный кортеж сделал остановку на ночь на пути в Ле-Ман.

Ее супруг нетерпеливо отмахнулся:

– Она моя дочь. И знает, чего от нее ожидают, и анжуйский отрок тоже. – Генрих удивленно хмыкнул. – Между прочим, мальчишка уже опытный. Конечно, он не сам мне об этом сообщил, а болтовню его дружков-балбесов я и слушать не стану, но мои источники доносят, что Жоффруа не девственник. Ему известно, что делать, и, будь на то воля Господа, он сделает ей ребенка в первую же брачную ночь.

Аделиза начала растирать его стопы.

– И все-таки я не могу не переживать. Для Матильды это такой трудный шаг. – Аделиза с кроткой улыбкой подняла на супруга глаза. – Я очень полюбила ее, и мне будет ее не хватать – не только как дочери, но и как друга.

– Она сможет навещать нас, и вы будете писать друг другу, – буркнул Генрих. – Вы, женщины, любите поболтать, уж я вас знаю. Но у вас есть придворные дамы, есть обязанности королевы и супруги – найдете, чем занять время.

На это жена ответила улыбкой, но, чтобы скрыть печаль в глазах, стала усерднее тереть ноги мужа. Книги и лечебницы для прокаженных, благотворительность и небольшие хартии… У нее нет стремления господствовать над миром мужчин; свое главное предназначение Аделиза видит в том, чтобы быть безупречной королевой и женщиной. И каждый раз, когда после ночного визита Генриха приходят регулы, ее переполняет чувство собственной ущербности.