— Я не понимаю, о чем ты! — закричала в ответ Серафина.

— Ты считаешь, что потеряла друга? Так, что ли? — презрительно фыркнула Ровена. — Да ты даже не знаешь, что такое дружба!

— Можно подумать, ты знаешь, — огрызнулась Серафина.

— Я все видела! — прошипела Ровена.

— О чем ты говоришь?

— Иногда ты ведешь себя, как слепая, кошка, одни когти да клыки и никаких мозгов! — вспылила Ровена, выхватывая из сумки пузырек. — Сейчас узнаешь, что я видела!

Она яростно швырнула пузырек в сторону Серафины. Склянка ударилась о ствол и разлетелась на сотню осколков, а ее содержимое обратилось в дым и закрутилось ослепительным вихрем. А Ровена уже швырнула другой пузырек о землю, и темно-синяя жидкость из него тоже закрутилась водоворотом и взмыла вверх. А затем ведьма кинула третий пузырек, и Серафине показалось, что мир уходит у нее из-под ног. Со всех сторон повеяло холодом, а потом все вокруг пропало.

Серафина снова оказалась в Билтморе. Было морозно. Дверь, ведущая из комнаты на лоджию, стояла распахнутая; окутанные лунным сиянием белые занавески трепетали на холодном зимнем ветру.

«Это та самая ночь, когда на меня напали», — догадалась Серафина.

Она медленно шагнула на лоджию — просторную, длинную террасу с резными колоннами и высокими арочными окнами, из которых открывался прекрасный вид на лес, и далекие горы, и сверкающее звездами небо.

«Это не просто воспоминания… Я как будто переживаю все заново».

Она снова была дома, на своем месте, — хранительница Билтмора и его жителей, которых она поклялась защищать.

Серафина окинула взглядом каменную балюстраду, чтобы убедиться, что за ней никто не прячется. Запрокинув голову, осмотрела высокий сводчатый потолок — нет ли там подозрительных теней. А затем принялась всматриваться в лес — не крадется ли враг с той стороны.

Но тут же она почувствовала, что на лоджии есть кто-то еще. Из тени совсем рядом с ней выдвинулась темная фигура, и волосы на затылке у Серафины встали дыбом. Послышалось что-то вроде тихого тиканья, а затем хриплое шипение. Резко обернувшись, Серафина успела увидеть, как на нее кто-то надвигается.

Она пригнулась и отскочила в сторону, сразу же обернулась пантерой. Тотчас ее легкие наполнились воздухом, мышцы налились силой. Выставив когти, Серафина с рыком бросилась в атаку в тот самый миг, когда шипящие складки черного плаща накрыли ее с головой и погрузили во тьму.

Вся изогнувшись, пантера впилась длинными клыками в плечо врага. Ее сердце заколотилось, разгоняя по венам яростную силу. Пантера свирепо рванула когтями хозяина плаща. Она не видела его лица, но чувствовала, как он отбивается, одновременно пытаясь обмотать и опутать ее полами. Тьма просачивалась в ее кости, она задыхалась от ужасного запаха, отбивалась от черной бездны, которая пыталась ее поглотить. Острые когти пантеры раздирали в клочья черную ткань, и громкий треск материи стоял у нее в ушах. Она безостановочно билась, изворачивалась, наносила удары мощными лапами, сражаясь за свою жизнь так, словно тонула в черной ледяной воде. Скользкий плащ обвивался вокруг нее все туже и туже, как удав, и вытягивал душу из тела, чтобы затянуть ее в свои складки.

Серафина успела увидеть под плащом черный, закручивающийся спиралью, кошмарный мир, но тут же что-то изменилось. Ее когти превратили плащ в обрывки, которые были не способны удержать добычу. Черная бездна внезапно вывернулась наружу, отпуская на белый свет душу Серафины.

И в этот момент на лоджию выбежал мальчик — на крепких, здоровых ногах — и налетел на врага. Тот обернулся, и капюшон упал с его головы, так что Серафине стало видно лицо. Это был не Брэден и даже не Юрайя. Это была Ровена.

Злобно рыча, на Ровену кинулся Гидеан. Он опрокинул ведьму на землю и вонзил клыки ей в горло. Брэден схватил ее и крепко держал, не давая подняться.

Гидеан кинулся снова, на этот раз он рвал ведьме бок. Но она сопротивлялась с бешеной яростью и все же сумела вырваться, после чего попыталась убежать. Брэден вцепился в изодранный плащ и сорвал его с Ровены в тот момент, когда она спрыгнула с балюстрады и растворилась во тьме.

Раненая Серафина, снова в человеческом облике, лежала на каменном полу и не могла пошевельнуться. Заклинания Ровены пробили ей грудь и живот. Когда она пыталась вдохнуть, ее ребра пылающей молнией прошивала мучительная боль. Девочка попробовала приподнять руки и ноги, но они не слушались ее. Она могла лишь смотреть, как растекается по полу темно-красная лужа ее собственной крови. Серафина понимала, что умирает.

Черные обрывки тьмы, обитавшей в складках плаща, еще парили в воздухе, но ветер гнал их с лоджии. Серафина хотела посмотреть, чтобы узнать, выжил ли в схватке Брэден, но шея еле двигалась. Когда же ей наконец удалось чуть-чуть приподнять голову, она с ужасом увидела рядом не Брэдена, а черную пантеру — саму себя, — окровавленную, с раздробленными костями, с точно такими же ранами, как у Серафины-человека.

И Серафина-девочка, и Серафина-пантера были при смерти. Но она нигде не видела Брэдена.

— Брэден… — с трудом прошептала она, глотая кровь.

И друг появился перед ней. Сердце ее слабо дрогнуло от радости, что он жив. Но на голове у него темнели огромные рваные раны, и он с трудом переставлял одну ногу. Серафина видела, как Брэден опустился возле пантеры, положил руки на ее тело и закрыл глаза, пытаясь залечить ее раны. Он гладил пантеру по голове, по длинному мохнатому туловищу и что-то ласково приговаривал — Серафине было не слышно, что.

Потом он быстро перешел к Серафине.

— Брэден… — Она хотела заговорить, но голос ее был слишком слаб, и девочка поняла, что друг ничего не слышит.

Брэден лихорадочно осматривал ее раны, и по его искаженному лицу девочка поняла, что дело плохо.

— Я не знаю, что делать, Серафина, — проговорил он, скидывая рубашку и раздирая ее на полосы, чтобы как-то остановить кровотечение.

Брэден не умел лечить людей так же хорошо, как животных.

— Извини, — прошептала Серафина, — мне не хочется умирать… пожалуйста, попрощайся за меня с папашей…

Вместо ответа Брэден, застонав от боли, поднял ее на руки.

— Держись, Серафина, — проговорил он с отчаянной решимостью.

Серафина обняла друга за шею и попыталась держаться изо всех сил, хотя эти самые силы таяли на глазах, а сознание гасло.

Брэден нес ее куда-то во тьму. Окровавленная нога плохо слушалась его, но он упорно двигался вперед.

— Останься со мной, Серафина, — попросил он, и девочка, услышав его голос, прижалась к нему крепче.

По ее шее и плечу стекала кровь, но Серафина не понимала, чья — ее или Брэдена. Оба были ужасно изранены, дрожали и истекали кровью, но крепко держались друг за друга, как за последнюю надежду. И Брэден все шел и шел, унося подругу в темноту. Он принес Серафину в сад и положил на землю возле домика садовника, который ухаживал за розами. Распахнув дверь, он скрылся внутри, но очень скоро вернулся, таща несколько ящиков из-под яблок, молоток, гвозди и еще какие-то инструменты. После этого Брэден наспех сколотил длинный ящик с низкими бортиками и втащил туда Серафину. К одному концу ящика Брэден привязал веревку, после чего позвал Гидеана, и они вместе поволокли ящик в сторону леса.