Серафина то и дело проваливалась в беспамятство, пока Брэден и Гидеан тащили ее, петляя между деревьями. Брэден при этом сильно хромал. Наконец они добрались до вечнозеленой поляны. Брэден подтянул ящик к подножию статуи и крикнул Ангелу сиплым, надтреснутым голосом:

— Помоги ей! Ты должен ее спасти!

Он отступил на шаг, и тогда Серафина, собрав последние силы, схватила его за руку.

— Не бросай меня! — хрипло прошептала она. — Не бросай меня!

— Я не брошу тебя, Серафина, — ответил он. — Обещаю. Я никогда не брошу тебя.

Она лежала, чувствуя, как вытекает из нее кровь, смотрела на звезды над своей головой и думала о том, что видит их в последний раз. Ее тело холодело, руки и ноги немели. Боль ослабла. Серафина понимала, что жизнь покидает ее, глаза медленно закрывались.

Потом она услышала, что кто-то копает землю. Уже смутно она успела увидеть, что Брэден лихорадочно роет яму в самой середине поляны.

Последнее, что запомнила Серафина, — то, как Брэден стаскивает ящик с телом Серафины в выкопанную им самим яму. Он надеялся лишь на то, что ее спасет поляна вечной жизни.

— Присмотри за ней, — с мольбой обратился Брэден к Ангелу, — сбереги, а я обязательно придумаю, как собрать ее воедино.

Больше Серафина ничего не видела. Долго-долго длилась темнота, и Серафина не шевелилась до тех пор, пока не раздался женский голос:

— Теперь тебе пора возвращаться.

Серафина открыла глаза. Она была на том же месте — возле лачуги Ровены посреди болота. Теплый летний ветер покачивал ветки деревьев. Видение окончилось.

Напротив стояла одна Ровена.

— Вот теперь ты знаешь, что такое дружба, — с чувством сказала она.

Только сейчас Серафина поняла, что Ровена вместе с ней следила за происходящим. Девочка удивленно уставилась на своего врага.

— И ты тоже знаешь, — проговорила она.

— И я, — подтвердила Ровена.

Сидя на бревне, Серафина рассеянно осматривалась по сторонам. Она сейчас могла думать только о видении. Так, значит, она умерла после схватки на лоджии. Умерла… Действительно умерла? Ее похоронили, это совершенно очевидно. Но вот умерла ли она?

Или Брэден ее спас?

Сколько же ему пришлось пережить! Он никому не мог рассказать о том, что случилось на самом деле, о том, какой ужасный поступок он совершил. Протащил окровавленное тело своего лучшего друга через лес и похоронил. И очень надеялся при этом, что она еще была жива, когда он ее закапывал.

И все это время ему, наверное, было не просто тоскливо. Нет. Его мучило чувство ужасной вины. Он лгал и недоговаривал, и страдал от этого. Его тело было изранено, а сердце разорвано на части так же жестоко, как и сердце Серафины.

В течение многих месяцев он постепенно восстанавливался, успокаивался. И вот, едва он начал приходить в себя и заново радоваться миру, как Серафина выбралась из гроба и принялась его преследовать. Она вспомнила, как расстроило Брэдена ее невидимое присутствие. Его снова охватило мучительное волнение и чувство безнадежности.

Теперь она наконец-то знала, что с ней случилось.

Все эти ночи ее тело лежало в могиле под поляной Ангела. А юная черная пантера носилась по лесу. А легкая прозрачная душа выбралась из могилы и, проскользнув через сады, крадучись вернулась в Билтмор.

«Три, — подумала Серафина, — три части. Мое человеческое тело, тело пантеры и душа. Меня раскололи на три части».

И, как ни страшно было это представить, как ни трудно принять, постепенно Серафина начала понимать произошедшее.

Из рассказов местных жителей она знала, что в лесу может обитать только одна черная пантера.

«Так это я, — подумала Серафина. — Все равно я. Это я та самая черная пантера, которая носится по лесу».

«И это я — та мертвая девочка в гробу».

«И я — потерянная душа, которая ищет свой путь в мир живых».

В ночь полнолуния они с Брэденом вступили в сражение с Ровеной. И проиграли.

Она проиграла.

Изорванный Серафиной черный плащ отомстил ей — разорвал на три части и разбросал по свету. Время и пространство, тело и душа, сон и пробуждение — все перемешалось.

Она была не совсем мертва. Но и не совсем жива. Она не была духом или телом. Она была одновременно всем и ничем, носилась на ветрах хаоса подобно клочьям тьмы, плавающим по лесу и уничтожающим все, к чему прикоснутся. Эти обрывки тьмы находились раньше внутри плаща, а теперь оказались на свободе.

Ошеломленная, Серафина подняла глаза на Ровену.

— Как ты показала мне это видение? Все было таким настоящим. Я хорошо помню, как вышла на лоджию и как стояла у балюстрады, но после того, как черный плащ накрыл меня с головой, он разорвал меня на части. Я не могла видеть всего, что ты мне показала. Значит, это не только мои воспоминания.

— Нет, — тихо проговорила Ровена, опуская голову. — Это твои воспоминания, мои воспоминания, лунный свет, сияние звезд… Все, что происходило в ту ночь, оставило свой отпечаток на ленте времени.

Серафина хотела бы ответить, но не могла найти слова. Она все еще дрожала от пережитого.

— Было страшно, — сказала она в конце концов.

— То, что я сделала, называется «гадание по магическому кристаллу», — объяснила Ровена. — Такое гадание позволяет заглянуть в прошлое, увидеть часть отпечатков на ленте времени.

— Ты уже видела это?

— Да, — ответила ведьма. И Серафина поняла, что на Ровену увиденное подействовало так же сильно, как и на нее.

— Ты напала на меня на лоджии, — проговорила Серафина, пытаясь увязать воедино все события. — Ты попыталась убить меня с помощью черного плаща.

— И мне это почти удалось, — заметила Ровена.

— Ты наверняка не сомневалась в том, что я мертва.

— Точно, — недовольно согласилась Ровена. — Ты просто не могла выжить.

— Видимо, меня, как и тебя, нелегко убить.

— Похоже на то. — Ровена слабо улыбнулась.

Серафина недоуменно нахмурилась:

— Но ты все же показала мне видение.

Ровена отвернулась, чтобы скрыть свои чувства.

— Зачем? — продолжала недоумевать Серафина. — Зачем ты мне это показала?

— Потому что ты вывела меня из себя своим жалостным мяуканьем насчет Брэдена.

— Но я всегда была твоим врагом, а ты все же показала мне это… помогла мне.

Ровена покачала головой:

— Не льсти себе, кошка, я не собираюсь с тобой дружить. Я только показала то, что было. Правда есть правда, а прошлое есть прошлое. И в нем уже ничего не изменишь. А вот сейчас обстоятельства изменились.