Дыхание льва изменилось. Вайса медленно открыл свои прекрасные, янтарно-карие горнольвиные глаза и обвел взглядом лес в поисках друзей или врагов. Когда он посмотрел в сторону Серафины, она приподнялась и уставилась на него в упор, отчаянно надеясь, что он заметит ее, лежащую совсем рядом среди папоротников. Но Вайса смотрел сквозь нее. Он видел ее не лучше, чем все остальные.

Присутствие Вайсы вновь напомнило Серафине о матери и львятах. Где они сейчас? Внутри у нее все сжалось от тревоги. Неужели колдун убил их так же, как убил и многих других?

Оглядевшись, она поняла, что эта закрытая со всех сторон деревьями, поросшая папоротниками долинка ей хорошо знакома. Она попала сюда не случайно, хотя, казалось бы, мчалась в страхе, не разбирая дороги. Девочка уже бывала здесь вместе с Вайсой.

— Вайса, ты меня слышишь? — спросила Серафина дрожащим голосом, надеясь и в то же время уже не надеясь ни на что.

У Вайсы дернулось ухо, но он посмотрел не на нее, а в прямо противоположном направлении. Потом поднялся.

Серафина услыхала, как зашуршали листья. Что-то медленно двигалось через лес в их сторону. Звук приближался. Вайса припал к земле, и Серафина не поняла, что именно он чувствует: страх, неуверенность или волнение.

А потом Серафина увидела незваного гостя.

Сначала из ветвей появилась черная голова, потом невообразимо яркие желтые глаза, черные мускулистые плечи, длинное черное тело и помахивающий черный хвост. У Серафины перехватило дыхание. Это была молодая черная пантера, которую она недавно видела.

«Но на одной территории может обитать только одна черная пантера, — подумала Серафина. — И это она. Это больше не я. Она».

Большая черная кошка казалась Серафине немного знакомой, но вспомнить ее не получалось.

А пантера оглядела заросли папоротника и вдруг заметила Вайсу. Тот еще плотнее прижался к земле — то ли приготовился к прыжку, то ли пытался показать, что не опасен; иногда кошки таким образом выражают оба намерения одновременно.

Но, что бы ни имел в виду Вайса, это напугало юную пантеру. Она повернула назад в лес, откуда пришла. Лев кинулся за ней. Сначала Серафина решила, что он охраняет свою территорию, но потом поняла, что Вайса не нападает, а хочет догнать пантеру и бежать вместе с ней.

— До свидания, — грустно сказала Серафина, когда оба пропали в лесной чаще.

А она снова осталась одна. Она потеряла всех своих друзей, утратила все, чего достигла. Сердце Серафины сжалось от мучительной боли.

Она должна узнать, что здесь произошло. Где-то там все еще бродила тварь из леса, и черные клубы тьмы наступали, уничтожая все на своем пути. А значит, Билтмор и все, кто ей дорог, подвергались ужасной опасности.

Но она была совершенно бессильна. В физическом мире у нее не осталось ни тела, ни когтей, ни зубов, ни рук, ни даже голоса. Но, с другой стороны, что такое сила? Оружие и инструменты или умение думать? Слова или действия? Если у тебя есть чуточку силы и ты можешь совершать совсем незначительные дела и поступки, разве ты совсем уж бессилен? Может, наоборот, ты обладаешь всей силой мира?

Серафина опустилась на четвереньки и изо всех сил вдавила в землю пальцы. Ничего не произошло. Так же, как и раньше, мир мог воздействовать на Серафину, а она на мир — не могла. Она пробовала и пробовала, потом сдалась.

Прошлой ночью Серафина сумела обернуться водой, но становиться землей ей совершенно не хотелось. Могила, земля, прах — только не это. Она просто не сумеет вернуть себе прежний облик. Нет, она желала двигать почву, воздействовать на нее. Менять почву, но не себя.

Мимо пролетел шмель, его ножки отяжелели от комков желтой пыльцы. При виде него у Серафины появилась идея. Последовав за шмелем, она дошла до куста, покрытого бледно-красными цветами. Вокруг клубились и толкались пчелы, осы и прочие насекомые, пытаясь забраться в сердцевину того или иного цветка и набрать нектара. Крошечные желтые крупицы пыльцы кружили в солнечном свете. Серафина медленно провела рукой по воздуху — и, кажется, пчелы и пыльца расступились перед ней.

Обнадеженная этим результатом, Серафина набрала в легкие побольше воздуху и дунула на летающую пыльцу. Но ничего не случилось. Серафине вдруг вспомнилось, как однажды Билтмор посетил знаменитый флейтист. За ужином одна из девочек попросила разрешения поиграть на его флейте. Но, как она ни старалась, ей не удалось выдуть из инструмента ни одного мелодичного звука. «Для этого надо много тренироваться, — добродушно объяснил музыкант. — Надо научиться правильно дуть».

И Серафина принялась учиться игре на флейте мира. Она дула на пыльцу с разных сторон и по-разному, медленно, но верно нащупывая правильный способ. Если она дула слишком сильно, или слишком слабо, или не под тем углом, ничего не получалось. Но если она дула правильно, пыльца летела туда, куда ее направила Серафина.

«Я не могу сделать многое, но я могу кое-что, — думала девочка, — а раз я могу кое-что, значит, я уже могущественное существо».

Тренируясь, чтобы понять, на что она способна и как применить эти способности наилучшим образом, Серафина вспомнила еще один разговор, на этот раз с папашей. Она тогда была гораздо моложе, чем сейчас.

«Иногда мне кажется, что вселенная, в которой мы живем, — это один из наилучших механизмов господа бога, — сказал ей папаша. — Его шестерни часто невидимы, и колеса крутятся неслышно, но все равно это механизм, который работает определенным способом, по определенным правилам и с помощью определенных деталей. Так что, если приглядеться повнимательнее, можно понять, как он работает, и на один миг совсем чуть-чуть повлиять на него так, чтобы он сделал то, что тебе нужно».

Конечно, отец говорил о механических устройствах, с которыми ему приходилось работать каждый день. Ему и в голову не могло прийти, что когда-нибудь его дочь, превратившаяся в маленькое привидение, будет дуть на пылинки, но, пожалуй, его описание в точности соответствовало тому, чем она сейчас занималась.

Пробуя и пробуя, Серафина научилась гонять по воздуху пыль и пыльцу туда, куда хотела. Она могла шевельнуть кончик листа или заставить пчелу немного изменить траекторию полета. От этого ей хотелось смеяться. Сама мысль о том, что она способна хоть на что-то — не важно, на что, — повлиять, доставляла ей огромную радость. Ведь это означало, что она все еще пусть ненадолго, но настоящая.

Затем Серафина отправилась к ручью и попыталась изменить направление отдельных струй, создавая руками маленькие водовороты возле берега. Она обнаружила, что не может задержать струи пальцами или набрать немного воды в ладони. Но иногда, если получалось правильно сосредоточиться, она могла чуть-чуть сдвинуть струю вбок.

Постепенно Серафина начинала привыкать к мысли, что в первую очередь ей необходимо перестать думать о себе как о живом человеке или горнольве, имеющем реальное тело в реальном мире. Пора было осознать, что она теперь нечто иное — дух, душа, крошечный импульс энергии и частица земли, ветра и воды. Освоившись с этой мыслью и позволив себе нестись в мировом круговороте, Серафина стала догадываться, как устроен великий механизм вселенной и как можно чуточку подправить его работу. Пробуя и тренируясь, Серафина не переставала думать о тьме, растекающейся по ее земле. Она по-прежнему твердо верила, что должна каким-то образом противостоять ей.