По мере прогресса Брусиловского прорыва его вмешательство в военные дела — через царицу и Анну Вырубову, то и дело навещавших Верховного главнокомандующего в Ставке, вместе и поодиночке, — достигло фантастических масштабов. 4 июня 1916 г. Александра Федоровна сообщила царю: «…наш Друг… Он просит, чтобы мы не слишком сильно продвигались на севере… если же мы начнем там, то понесем большой урон. Он говорит это в предостережение»[1940]. «На севере» стояли войска Обер-Оста. 26 июня она спрашивала, можно ли ей в следующий раз взять с собой в Ставку Вырубову: «Наш Друг очень сильно этого хотел: она тоже принесла бы счастье нашим войскам»[1941]. Вырубова не только по заданию Распутина неоднократно наведывалась к царю в Ставку, но и передавала от царицы материалы для дезориентации начальника Генштаба Алексеева[1942], и слала царю письма как минимум настолько предательского содержания, что получатель по прямой просьбе царицы уничтожал их по прочтении, дабы они «не сохранились для потомства»[1943]. 3 августа Александра Федоровна убеждала царя проявлять больше терпения, чтобы войска «не слишком упорно рвались вперед», лучше, мол, «шаг за шагом — без быстрых продвижений вперед»[1944].

Эти призывы отклониться от планов Брусилова и договоренностей с союзниками шли в рамках целенаправленной кампании ради снижения интенсивности и в конечном счете остановки Брусиловского прорыва, которую царица, трижды надолго приезжая в Ставку, поддерживала и личным влиянием на царя. В Генштабе, где она интриговала против начальника Генштаба Алексеева[1945] и генерала Брусилова[1946], ее непрошеных визитов в Могилев боялись[1947], и они действительно приводили к тому, что царь вносил изменения в ход текущих операций. Закончились они — помимо жалоб Брусилова на выхолащивание его плана кампании и намерения Алексеева арестовать царицу в следующий приезд — отправкой начальника Генштаба на лечение в Крым на несколько месяцев. Кампания, которая велась через Распутина, Вырубову и царицу, достигла своей цели: умерить наступательные действия русских, ослабить их интенсивность и, наконец, остановить наступление Брусилова. В первую неделю августа атаки русских на германскую Южную армию начали затихать. Ненадолго бои вспыхнули с новой силой, но затем, 11–14 августа, Южная армия смогла осуществить планомерное отступление[1948]. «С конца августа» германское командование констатировало «лишь незначительный прогресс» Брусиловского прорыва[1949]. В течение сентября — октября вмешательство в диспозиции Брусилова привело к тому, что «последняя возможность окончить войну выводом из строя Австро-Венгрии» оказалась упущена и великой русской «победе не хватило крыльев»[1950]. Способствовали такому развитию событий не столько «военные успехи центральных держав против Румынии»[1951], сколько не оправданные с военной точки зрения корректировки царем планов Брусилова. Когда царь в середине сентября приказал генералу прекратить наступательные действия, царица его похвалила, написав, что «друг» его распоряжением «очень доволен» и теперь все «будет хорошо»[1952]. На следующий день (24 сентября) «друг» уже был «очень недоволен» тем, что Брусилов не сразу послушался «внушенного свыше» приказа царя закончить кампанию. Распутин в тот день, «совершенно вне себя», снова явился к царице и велел, чтобы царь настоял на прекращении Брусиловского прорыва и переходе через Карпаты в Венгрию до зимы, ибо продолжать наступление сейчас «не ладно»[1953]. Передавая это требование царю, царица заодно рекомендовала ему добиться от французского правительства отзыва командующего Салоникским фронтом генерала Мориса Саррая и положить конец «ужасной интриге франкмасонов», в которой якобы участвовал Саррай вместе с греческим премьер-министром Э. Венизелосом[1954]. В то же время отдел IIIb германского ВК дал своим сотрудникам в Турции указание убить Венизелоса руками турок[1955].

В конце сентября 1916 г. царица писала мужу: «Наш Друг скорбит о том, что тебя не послушали (Брусилов), так как твоя первая мысль была верной, — такая жалость, что ты уступил!»[1956] В начале октября она на десять дней приехала в Ставку, чтобы настоять на выполнении требований Распутина насчет прекращения боевых действий. Отбывая обратно 12 октября, она оставила царю письменное напоминание: «…останови это бесполезное кровопролитие, зачем они лезут на стену? Необходимо дождаться более благоприятного момента, а не слепо идти вперед». В этом прощальном письме Александра Федоровна сокрушалась, что супруг чувствует мало тепла среди «толпы» в Ставке, и убеждала его хотя бы ненадолго съездить домой, чтобы получить благословение «старца», который один способен исцелить его «моральное утомление»[1957].