был предупредителен и любезен, и уже через два дня Яков получил официальное разрешение покинуть монастырь.

Яков, Господин наш, говорит:

«Каждый, кто ищет спасения, должен сделать три вещи: изменить место жительства, изменить свое имя и изменить свои поступки».

Так мы и сделали. Мы стали другими людьми и покинули Ченстохову, место одновременно светлейшее и темнейшее.

VI. Книга Далекого Края

Ris 701. Ksiega Dalekiego Kraju

26

Ента читает паспорта

Ента видит паспорта, предъявляемые на границе. Офицер в перчатках осторожно берет их и, оставив путешественников в экипаже, идет в караульную будку, чтобы спокойно прочитать документы. Путешественники молчат.

– Карл Эммерих барон Ревички фон Ревисные, – вполголоса читает офицер в перчатках, – камергер Его Королевского Апостольского Величества Императора Священной Римской империи, короля Германии, Венгрии и Богемии, действительный посол и удостоверенный при королевском дворе в Польше министр, извещает, что предъявитель сего, господин Юзеф Франк, купец, вместе с прислугой, насчитывающей восемнадцать человек, на двух каретах намеревается отправиться отсюда по собственным делам в Брно в Моравию, поэтому любой власти, коей сей документ будет предъявлен, предписывается вышеупомянутому Юзефу Франку и находящейся при нем прислуге, насчитывающей восемнадцать человек, никаких препятствий при пересечении границ не чинить, а в случае необходимости соответствующую помощь оказывать. Выдан в Варшаве 5 Марта 1773 года.

Помимо этого австрийского паспорта имеется еще и прусский, и Ента видит его во всех подробностях; данные написаны красивым почерком и заверены большой печатью:

Предъявитель сего, купец Юзеф Франк, прибывший сюда из Ченстоховы, после восьмидневного пребывания в Варшаве отправляется с восемнадцатью слугами на двух каретах, через Ченстохову, в Моравию, по собственным делам. Поскольку здесь повсюду воздух чистый и здоровый и, слава Богу, не осталось даже следов чумы…

Ента пристально рассматривает эту немецкую формулировку: und von ansteckender Seuche ist gottlob nichts zu spüren…[191]

…поэтому всем военным и гражданским властям следует вышеупомянутого купца вместе с его людьми и экипажами беспрепятственно пропустить через границу после предварительного осмотра. В Варшаве, 1 марта 1773 г. ген. Бенуа, посол Его Королевского Величества при Речи Посполитой Польше.

Глядя на это, Ента понимает, что за паспортами скрывается гигантская вселенная государственного аппарата с его солнечными системами, орбитами, спутниками, феноменом кометы и таинственной силой гравитации, не так давно описанной Ньютоном. Причем эта система бдительная и чуткая, поддерживаемая сотнями и тысячами канцелярских столов и кучей бумаг, умноженная на ласковые прикосновения острых кончиков гусиных перьев и передаваемая из рук в руки, от стола к столу; листы бумаги порождают движение воздуха, возможно, малозаметное в сравнении с осенними ветрами, но тем не менее значимое в мировом масштабе. Где-то далеко, в Африке или на Аляске, оно может вызвать ураган. Государство – идеальный узурпатор, непримиримый правитель, порядок, установленный раз и навсегда (пока первая же война не сметет его с лица земли). Кто провел границу в этих зарослях бурьяна? Кто запрещает ее перейти? От чьего имени действует этот подозрительный офицер в перчатках и откуда эта подозрительность? С какой целью пишутся документы, что переносятся с места на место почтальонами и гонцами, почтовыми каретами, которых на каждой станции ждут свежие лошади?

Свиту Якова составляет молодежь, никого из стариков здесь нет. Кто-то остался в Варшаве и ждет, приглядывая за недавно начатыми коммерческими делами. Они младших детей учат у отцов-пиаристов, живут в Новом городе и каждое воскресенье ходят в костел. Другие, сбрив бороды, смешались с толпой на грязных улицах столицы, порой еще слышен легкий еврейский акцент, но и он тает, как снег весной.

Яков, закутанный в меха, едет в первой карете, рядом с ним – Авача, которую отец называет теперь исключительно Эва. Она разрумянилась от холода, и отец то и дело поправляет на ней меховую накидку. Девушка держит на коленях старую Рутку, которая время от времени грустно повизгивает. Не удалось уговорить ее оставить собаку в Варшаве. Напротив сидит Енджей Ерухим Дембовский, теперь сделавшийся секретарем Якова, поскольку Яковский (вместе с женой) опекает сыновей Господина в Варшаве. Рядом с Дембовским – Матеуш Матушевский. Когда офицер забирает паспорта, они хранят молчание. Верхом едет повар Казимеж с двумя помощниками, Юзефом Накульницким и Франтишеком Бодовским, а также Игнаций Цесирайский, чью помощь Яков высоко оценил еще во время пребывания в Ченстохове.

Во второй карете теснятся женщины. Магда Голинская, бывшая Езежанская, подруга Эвы Франк, на несколько лет старше ее, высокая, уверенная в себе, по-матерински заботливая, преданная. За горничную – Ануся Павловская, дочь Павла Павловского, он же Хаим из Буска, брата Нахмана Яковского. Ануся выросла красивой девушкой. За прачек – Роза Михаловская и Тереза, вдова Лабенцкого. С ними Ян, Янек, Игнаций и Яков, у которых еще нет фамилий, поэтому дотошный офицер вписывает в соответствующие рубрики Forisch[192] и Fuhrmann[193]. Яков путает их имена, а забывшись, всех мальчиков зовет Гершеле.

Начиная с Остравы уже видно, насколько это другая страна, упорядоченная и чистая. Дороги мощеные, и, несмотря на грязь, по ним можно спокойно передвигаться. У трактов стоят корчмы, вовсе не еврейские, которых они, впрочем, избегали, пока ехали через Польшу. Но Моравия – это ведь край правоверных, в каждом местечке кто-нибудь найдется – хотя они другие, более замкнутые в себе, думают свое, а внешне выглядят как настоящие христиане. Ерухим Дембовский, которого Яков теперь забавно именует уменьшительным Ендрусь, с любопытством выглядывает в окошко и цитирует слова какого-то каббалиста: мол, строка из псалма 13:3: «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» – имеет то же числовое значение, что и еврейское название Моравии – Мехрин.

– Будьте осторожны с этими немчиками, – предупреждает он.

Эва разочарована – она очень хотела, чтобы братья поехали с ними, но те, ребячливые и робкие, хрупкие, как побеги, выросшие в подвале, боятся отца, а Яков проявляет по отношению к ним скорее строгость, нежели любовь, такое ощущение, будто мальчики его постоянно раздражают. Оба в самом деле неуклюжи, и им не хватает уверенности в себе. Рох, рыжеволосый и веснушчатый, когда его упрекают, начинает хныкать, зеленовато-водянистые глаза наполняются слезами, и даже эти слезы тоже имеют цвет воды в пруду. Юзеф, тихий и скрытный, с выразительными птичьими чертами и красивыми черными глазами, всегда чем-нибудь занят, с непостижимой сорочьей энергией собирает палочки, камни, кусочки ленты, катушки от ниток. Эва привязана к брату, словно это ее собственное