Анна Сергеевна сделала широкий жест, предлагая гостям умолкнуть, а когда шум стих, начала речь.

— Добрый день, дети мои, — она поприветствовала эволэков.

Поклон. Элан согнулся как и все, прижав правую ладонь к сердцу, не спуская глаз с обожаемой Владычицы, и пружинисто стал опускаться на правое колено (кураторы остались стоять), но чуть не упал вместе с Ханнеле от испуга в обморок. Обе летуньи, проникнувшись, не без помощи развёрнутой связи, тёплыми чувствами к Императрице, тоже решили поприветствовать Анну Вторую.

Весь зал ахнул, когда сёстры вскинулись вверх, а потом с невероятной грацией сложили сильные тела, низко опустив головы. С едва слышным шелестом расправились крылья, заиграв на свету радужным многоцветием — Хилья абсолютно неожиданно проявила те же способности, что и сестра.

Снова тихий шелест. Сложив крылья и уняв буйство красок, двойняшки выпрямились абсолютно синхронно с родителями.

Анна Вторая снова проявила железную выдержку, даже глазом не моргнув, и продолжила:

— Я хочу от лица всех граждан нашей Державы поблагодарить вас за ваш тяжёлый и опасный труд. Я склоняюсь перед вашим мужеством, перед силой воли и молодыми умами. Простите меня, простите нас всех, стариков.

Императрица частенько шокировала своими необычными выступлениями как собственных подданных, так и Совет Федерации. Миллионы людей, что смотрели прямую трансляцию торжества, замерли на улицах и площадях, в своих домах, затаив дыхание, ждали продолжения.

— Вы совершили великое дело, сумели увидеть то, чего никто до вас не узрел. Простите, мы были слепы. Лучшие умы, светила науки бились над решением тяжёлой задачи — сберечь наших детей, вверяющих свои души Великой Реке и капризной удаче, и… не смогли…

— Или просто не захотели, — еле слышно порычал Элан, даже стоящая за спиной Ольга едва услышала, и крепче сжала его плечи.

Императрица смотрела прямо ему в глаза, в суровом взгляде юноши безошибочно прочитав его мысли, но твёрдо продолжила:

— Вы прошли через всё: познали боль утрат и сладость победы, слёзы горя и беззаботную радость. Вы юны, но уже испили горькую чашу до дна и прониклись духом чуда созидания.

Снова пауза. Слова Анне Сергеевне явно давались с огромным трудом, она была взволнована, и эмоции рвались даже через плотину её железного самообладания.

— Мы малодушно опустили руки, а вы боролись. Мы сдались, а вы поднимались с колен и шли вперёд. Мы стояли в стороне, а вы, теряя друзей и подруг, снова и снова шли в бой, веря в победу. Простите нас.

Миллионы людей, не скрывая чувств, утирали слёзы, а девушки и юноши, сто двадцать шесть храбрецов, с суровой решимостью на лицах слушали Владычицу.

— Я не могу вернуть вам ваших товарищей, не могу вернуть матерям дочерей, а отцам сыновей. Нашей слепоте и бездействию нет оправдания. Есть только один путь — сделать так, чтобы все жертвы, что вы положили на алтарь победы, не были напрасными. И мы это сделаем. Я это сделаю! Я обещаю! Я даю Слово!

В повисшей тишине громом хлопнули ладоши старосты Клана Флоры. Миниатюрная девушка не смутилась в решающие секунды, когда от неожиданности её поступок не получил сначала поддержки, и повторяла снова и снова. По шеренге эволэков и кураторов покатилось негромкое эхо — коллеги поддержали своего лидера, и вскоре гром аплодисментов заполнил невероятным шумом огромный зал, казалось, ещё секунда, и на головы собравшихся упадут гигантские люстры, не выдержав сотрясения.

Подождав, пока утихнет буря эмоций, Императрица продолжила выступление:

— Мы стоим на перепутье, перед нелёгким выбором новой дороги. Настаёт новая эпоха экспансии Человечества. Нас ждут новые миры, новые свершения, и не хватит никаких слов, чтобы описать важность совершённого нашими юными героями открытия. «Якорь» откроет новую веху в истории не только Института Биологических Систем, но и новую эпоху в развитии нашей Родины. Мы и раньше твёрдо стояли на ногах, с несокрушимой верой в собственные силы и железной волей отстаивали достижения, не позволяя нечистым рукам коснуться богатых всходов. Теперь мы стоим ещё крепче! И это ваша заслуга!

Снова гром аплодисментов, улыбки, слёзы счастья на лицах. Элан ликовал вместе со всеми, но немного фальшивил со страха — очень хотелось, чтобы речь Анны Сергеевны продолжалась бесконечно, тогда не придётся говорить свою…

Но отвязаться не получилось. Императрица, с трогательной улыбкой на лице, снова поймала взгляд Элана:

— Думаю, будет честным предоставить возможность выступить главному действующему лицу и автору открытия. Элан из Клана Воздуха, прошу. Уверена, — она отчеканела это слово, — тебе есть, что сказать.

От этих слов, сколько не ждал их, у эволэка пересохло в горле. Ольга едва заметно подтолкнула его, прошептав:

— Смелее, тебя никто не укусит.

— Ага, хорошо бы… — едва слышно ответил юноша, и на ватных ногах двинулся вперёд.

Элан от волнения почти не слышал ни оваций, ни слов поддержки, что полетели ему вслед. Странно, смерти как таковой он не боялся, чуть ли не вчера без колебания поставив собственную жизнь на кон ради спасения абсолютно незнакомых людей, к тому же проникших в ИБиС со злым умыслом, а тут…

В ушах звенело, на лбу выступила испарина. Ещё хуже стало, когда Императрица шагнула навстречу и совершенно неожиданно приобняла его за шею, наклонив голову к своим губам.

— Здравствуй, Лис, давно не видела тебя.

Эволэк смутился ещё больше, не сумев даже ничего сказать в ответ.

— Смеет ли недостойная владычица надеяться на речь, отличную от той, что услышали мы на Измере, или той, которой ты несколькими днями ранее оглушил оба Совета?

Прозрачный намёк был ясен. Юноше недвусмысленно дали понять, что очередная выходка станет последней в перечне «заслуг» рыжего плута, известного своим независимым поведением, а последствия будут самые серьёзные.

— Да, Ваше Величество, никаких плоских шуточек и грязных намёков, обещаю.

Она отстранила его от себя, и сказа уже громче, лучезарно улыбаясь:

— Я рада.

Считывая её эмоции открытым сознанием, Элан готов был поклясться на чём угодно — она действительно ждала от него неожиданного хода и искренне не желала его. Действительно, в такие моменты только встрясок и открытых обвинений не хватает…

Он ещё раз вежливо склонил голову и, сделав шаг назад, повернулся лицом к залу, заняв место оратора. Никакой трибуны не было в помине — направленные микрофоны ловили каждое слово выступающего, а любое сооружение было попросту неуместно, только бы загораживало обзор!

Снова повисла оглушительна тишина. Камеры и фотоаппараты добавляли нервозности, взгляды сотен людей заставили испуганно сжаться душу. Речь специально не готовил, вопреки протестам Ольги, заранее зная, что от волнения заученный текст испарится из головы. Надо было говорить сердцем.