За первую неделю на службе ничего не произошло, я томился вожидании заказов, все-таки такую зарплату отрабатывать надо. Глеб Модестовичуспокоил, от меня пока что требуется только готовность и знание ситуации вмире. По тому, как он сказал «в мире», я с холодком восторга понял, что нашимиразработками пользуются и коллеги за рубежом.

Возвращаясь с работы, обнаружил, что в большом лифте нашегодома вдрызг разбили зеркало. А вечером квартиры обошел тот мужчина, с которыммы ехали в лифте, стараясь не особенно вступать в лужу мочи, пригласил черезчас спуститься в холл на собрание жильцов.

Собралось едва ли треть из живущих, обсудили проблемы,выбрали председателя домового комитета, конечно же — самого инициативного,а именно того, с кем мы ехали в злополучный день, после чего договорились,сколько платить ежемесячно за улучшенную охрану, и тут же с облегчением иосознанием выполненного долга разошлись. Днем спустя, возвращаясь с работы, янаткнулся в холле на крепкого усатого дядю в пятнистом комбинезоне десантника.И хотя эти комбинезоны продаются в любом магазине и на любом базаре, но этотдядя показался в самом деле достаточно крупным, бывалым и побывавшим.

Он сидел в кресле и смотрел на дверь, так что я сразу попалпод прицел его холодных глаз. Поднявшись, он загородил дорогу.

— Кто? К кому?

Голос звучал зло и недружелюбно. Я ответил почти тем же злыми раздраженным тоном:

— К себе! А что, надо разрешение?

— Надо, — отрубил он. — Документы есть?

— Не ношу с собой, — отрезал я. — А что,надо?

— Кто может подтвердить, что вы здесь живете?

Я, все больше заводясь, назвал номер своей квартиры, он тутже отыскал ее в списке, но сказал с сомнением:

— А откуда видно, что вы и есть Евгений Черкаш?

Из лифта вышла пара жильцов с собачкой, раскланялись сомной. Дядька указал на меня, те заулыбались и подтвердили, что все верно, явладелец квартиры в этом доме, но какой, не знают.

Дядька кивнул мне:

— Проходите. Служба такая.

— Порядочки, — фыркнул я. — Полицейскоегосударство!

Сегодня, возвращаясь с работы, снова увидел того же усатогодядьку. Он мазнул по мне цепким схватывающим взглядом, сравнил с тем фото, чтоотпечаталось в его мозгу, и вопросов больше не задавал. Я прошел мимо к лифтам,подумал, что вообще-то не так уж плохо, когда на входе такой вахтер. На самомделе уже не вахтер, а военизированная охрана, но все по привычке называли его вахтером,тем более что как раз и несет вахту.

Потом сменили и остальных двух теток, что обычно смотрелителевизор и вязали одновременно, а кто в это время проходит в дом, им безразницы. Мужчины же относятся к своим обязанностям серьезно: даже тех, кто ужене раз приходил в гости, задерживали и сами звонили хозяевам: в самом ли дележдут таких-то… фамилия неразборчива… Или же эти называют вас для отвода глаз, асами пойдут грабить квартиры на других этажах?

В первые дни это смешило и раздражало, но, когда в соседнихдомах, где вахтерами оставались мирные бабульки, какие раньше были у нас,прокатилась волна квартирных ограблений, а в нашем доме ни одной кражи, дажесамые ворчливые признали, что бдительность — роскошь совсем не излишняя.

Но кражи — это что-то из разряда ЧП, а вот что в лифтахи на площадках теперь всегда чисто, зеркала никто не бьет, на лестнице невстретишь укуренного наркомана, неизвестно как сюда попавшего, а то и компаниюпьяных парней и шлюшек, что оставляют после себя гору бутылок, окурков, шприцови прочего мусора, — это здорово.

Раз в неделю Глеб Модестович собирал всех на планерку. Я незнаю, что такое планерка и какой бывала раньше, словцо дошло из того времени,когда у власти были коммунисты, но сейчас это свободный треп и жаркий обменмнениями. Тему обычно задавал Глеб Модестович, а дальше то ли брейнсторминг, толи обычная брехаловка. Иногда наши разговоры напоминали болтовню поддатыхгрузчиков у пивного ларька, когда те берутся рассуждать о глобальных проблемахи способах их разрешения, но иногда я ловил себя на странной и пугающей мысли,что мы скрупулезно разбираем события в разных частях земного шара не простотак, не просто…

Через месяц я получил пять тысяч долларов, в пересчете нарубли, разумеется. И хотя внутренне был готов, но все равно ошалел, получивнесколько пачек в банковской упаковке. Ехал домой и думал: не ограбят ли,никого не буду подвозить, даже если проголосует красотка с вот такими ногами отнижней челюсти, а в лифт не зайду с незнакомыми, словно я непорочная девица,страшащаяся изнасилования…

Через два месяца меня вызвал Глеб Модестович. Оченьсерьезный, пригласил сесть, сам встал, прошелся вдоль стены, зачем-то выглянулв окно.

— Евгений Валентинович, — сказал он, повернувшисько мне и глядя в глаза неотрывно, — как вам у нас?

— Я… — сказал я, — просто счастлив.

Я порывался вскочить, трудно сидеть, когда начальник стоит,да еще если он вдвое, если не втрое старше, но Глеб Модестович повелительнымдвижением загонял меня обратно в глубину кресла.

— Не подпрыгивайте, могу же я немного размять старыекости?.. Мне много сидеть вредно. Вы тоже, Евгений Валентинович, вроде быприжились. Ваше участие в планерках показывает, что очень хорошо вникаете в то,что сейчас происходит по всему миру. Ваши идеи, что вбрасываете, очень частооригинальны и очень интересны.

— Спасибо, Глеб Модестович.

— Не за что. Главное, ваши идеи… что и как исправить,при всей оригинальности достаточно реалистичны.

Я позволил себе вставить осторожно:

— Игра ума. Вообще-то это самые лучшие в мире игры.

— Вы правы, — согласился он, добавил со страннойусмешкой: — А что не игры? Как подумаешь, от каких странных вывертов всезависит… Вы все еще верите, что наша организация — чистоблаготворительная?

Я сказал осторожно:

— Да, но случай с Черкизовским рынком показал, чтоиногда мы действуем несколько активнее. Я уже знаю по новостям, что там третьвсех рядов выделено только для местных. И что в московское правительство поданопредложение распространить это нововведение на все рынки столицы.

Он даже глазом не моргнул, в глазах непонятное выражение толи одобрения, то ли осуждения.

— Успеваете за новостями следить, — резюмировалон, — это хорошо. Кстати, такое предложение подано не только в московское.Надеюсь, пройдет и по всей России. Это вам большой плюсик… Ну, а теперь о нашихбаранах. Вы правы, благотворительность благотворительностью, но у нас задачинесколько поважнее.

Я превратился в слух. Он заметил мое изменившееся лицо,медленно кивнул.