— Как это?

— Слишком умный, — ответила она сгримаской. — Разучаетесь получать кайф от простых человеческих радостей.Именно от простых! Даже очень-очень простых. От них даже козы умеют. Даже жукии бабочки всякие.

— Куда нам до жуков, — пробормотал я печально.

— Старайтесь, — сказала она наставительно. —А то в самом деле одни тараканы выживут!

— Стараюсь, — ответил я. — Нет, коньяк —это слишком. Попробуем поглупеть от шампанского.

— Только не сопротивляйтесь поглупению, —предостерегла она. — А то среди вас и в этом деле начинается…

— Что?

— Кто кого перепьет. А надо бы наоборот: кто быстрееопустит интеллект до нуля… или хотя бы приемлемых для веселья величин. И денегуйдет меньше, и здоровью не такой вред, да и вообще быстрее начнете получатькайф от простых и этих… как их, ага, человеческих радостей.

Я осушил бокал шампанского, постарался не скривиться,кислятина, а у меня нормальные мужские вкусы — люблю сладкое.

— Да теперь, — пробормотал я, — вообще можнобез алкоголя. Это раньше нужно было женщину напоить, чтобы залезть к ней втрусы…

На эстраде после короткого отдыха заревели трубы,оглушительно бамкнули медные тарелки, загрохотал барабан, и начался ритмичныйрев, который после третьего бокала шампанского почему-то начал нравиться. Эммаподнялась и потащила танцевать, и хотя из меня танцор как из слона балерина, ноя добросовестно шевелился и двигал задом, так как в такой толчее не потанцуешь,что и хорошо.

Эмма прижималась ко мне, пару раз игриво пощупала причинноеместо, я зарычал, наконец она сказала деловито:

— Ладно, возвращайтесь к столу. Я сейчас вернусь,подправлю помаду.

Вернулась свеженькая, в глазах вопрос, я поднялся навстречу.

— Я уже расплатился. Пойдем?

— Пойдемте, — ответила она тут же. — Зайдите,помойте руки. Я не хочу, чтобы ваш мочевой пузырь лопнул. Вы ж из тех, чтотерпят… Интеллигент — это тот, кто терпит.

Она ждала на улице у машины, но когда я подошел, с другойстороны подбежал невысокий юркий парнишка.

— Я здесь, — сказал он быстро. — Вызывали?Куда ехать?

Эмма назвала мой адрес, парень сел за руль, работа у неготакая: отвозить поддавших на их машине, а мы уединились на заднем сиденье, гдеЭмма, в поисках экстремального секса, начала энергично сдирать с меня штаны. Я,как конфузливая барышня, сперва хихикал и противился, потом сообразил,насколько выгляжу глупо и немужественно, водитель уже откровенно ржет, я сделалвид, что просто прикалываюсь, и некоторое время играли в женщину-вамп ипоследнего девственника.

Когда подъезжали к дому, я уже натянул штаны, а Эммаделовито подновляла стершуюся губную помаду.

Она вошла в мою комнату, очень серьезная и с оценивающимвыражением в глазах. Однокомнатная холостяцкая квартира, простенькая мебель,телевизор с небольшим экраном, кухня так вообще спартанская… Я посмотрел ееглазами и решил, что при моей зарплате со временем все здесь заменю.

Эмма оглядывалась с интересом, я сразу же метнулся к плите:кроме кофе, я вообще-то готовить ничего не умею, но в холодильнике что-тоотыщется. Эмма держится так, словно четверть часа тому не развлекались назаднем сиденье, сейчас она снова милая приветливая леди, а я — принимающийгостей хозяин.

Но она вдруг посмотрела на меня очень задумчиво и произнеслаочень-очень серьезно:

— Евгений Валентинович, вам как требуется: с прелюдиейили сразу в постельку?.. Или даже без постели, ну ее на фиг, сэр?

— Лучше с прелюдией, — ответил я ей в тон. —Не слишком длинной, правда. Чтоб успеть по чашке кофе. А то без прелюдии почтито же самое, что одному в ванной.

— Какой вы старомодный, — удивилась она. —Вот уж не подумала бы. А я, дура, смотрю: наконец-то молодой парниша появился вколлективе! Ну и что, если профессор, у всех есть недостатки, зато молодой, чтодля меня, я ведь тоже старомодная чуточку, имеет некоторое значение…

Я спросил с надеждой:

— Значит, это ты на меня глаз положила?

— Я, — заверила она, — все я.

— Камень с души, — пробормотал я. — И всепровернула так, чтобы я смотрел на твои ноги до тех пор, пока не вообразил ихна своих плечах, а потом уже, понятно, инстинкты взяли верх, и пошло понакатанной?

— Мы ж в таком месте работаем, — объяснилаона, — у нас все предсказуемо.

— Ага… Выходит, это не я буду свои гормоны приводить внорму, а ты — свои?

— Вот видите, Евгений Валентинович, — сказала оналасково, — вы и в этих делах догадливый. Далеко пойдете!

Я пробормотал:

— Нет, я так не согласен. Мое мужское самолюбиеуязвлено. Я должен быть сверху. В смысле, моя позиция сверху…

— Договорились, — сказала она быстро.

— Нет, я не то имел в виду, — сказал ястрого. — Вы, Эмма, мне голову не дурите, я еще с утра задуренный. Ясейчас совсем не головой соображаю.

— Вот и хорошо, — произнесла она ещеласковей. — Зачем мне, умной женщине, умный мужчина в партнеры? Одностеснение будет. И расслабиться не получится.

Я предположил нерешительно:

— А может, это вы будете дурочкой? Как-то традиционнее.Привычнее.

— Старые привычки надо ломать, — сказала онастрого. — Мы, как и негры, слишком долго страдали от вашего мужскогошовинизма. Теперь пришел час расплаты!

Я вздохнул и покорно склонил голову.

— Винюсь. За всех мужчин приму издевательства ивымещение… злобы. Нет, справедливой мести.

Пока я делал кофе, она проверила холодильник и сумелабуквально из ничего сделать нам по бутерброду. Брехня, что женщина из ничегоможет сделать только салат, прическу и трагедию! Бутерброды вполне, вполне…

Заснули мы на смятых и влажных простынях, и, хотяразогрелись так, что от наших тел накалился даже воздух, я не сбрасывал еегорячие ноги, когда она во сне забрасывала на меня.

Блондинка — это среднее между человеком и резиновойкуклой. Такое определение я придумал, когда Эмма, весело напевая, возилась накухне. И неважно, что брюнетка, дело не в цвете волос. Хорошенькая,работоспособная, с прекрасной памятью, ведет все дела шефа, а значит — допущенаво все его тайны, но на самом деле мало отличается от резиновой куклы грядущихтехнологий, когда такая кукла будет еще и за пивом бегать к ларьку илизаказывать его по инету, чесать тебе пятки и делать за тебя ставки на бирже.

На все мои вопросы отвечает честно и правдиво, ничего неутаивая, но я с разочарованием увидел, что я знаю намного больше, а она все ещеполагает, будто работает в крупной благотворительной организации.