— Рассказывать придется немного, ваше величество, но, можетбыть, это позабавит вас на полчаса, за неимением лучшего. Мой отец, сэр Ричард,человек великодушный и очень богатый. Матушка моя умерла, когда я был еще мальчиком.У меня два брата: Артур — старший, душою и нравом в отца; и Гью — моложе меня,низкий, завистливый, вероломный, порочный, лукавый, сущая гадина. Таким он былс самого детства, таким был десять лет назад, когда я в последний раз виделего, — девятнадцатилетний, вполне созревший подлец; мне было тогда двадцатьлет, Артуру же двадцать два. В доме, кроме нас, жила еще леди Эдит, моя,кузина, — ей было тогда шестнадцать лет, — прекрасная, добросердечная, кроткая;дочь графа, последняя в роде, наследница большого состояния и прекращавшегосяпосле ее смерти графского титула. Мой отец был ее опекуном. Я любил ее, онаменя. Но она была с детства обручена с Артуром, и сэр Ричард не потерпел бы,чтобы подобный договор был нарушен. Артур любил другую и убеждал нас не падатьдухом и не терять надежды, что время и счастливая судьба помогут каждому из насдобиться своего. Гью же был влюблен в имущество леди Эдит, хотя уверял, чтолюбит ее самое, — но такова была его всегдашняя тактика: говорить одно, адумать другое. Однако его ухищрения не привели ни к чему: завоевать сердце Эдитему так и не удалось; он мог обмануть одного лишь отца. Отец любил его большевсех нас и во всем ему верил. Гью был младший сын, и другие ненавидели его, — аэтого во все времена бывало достаточно, чтобы завоевать благосклонностьродителей; к тому же у него был вкрадчивый, льстивый язык и удивительнаяспособность лгать, — а этими качествами легче всего морочить слепуюпривязанность. Я был сумасброден, по правде — даже очень сумасброден, хотясумасбродства мои были невинного свойства, ибо никому не приносили вреда, —только мне. Я никого не опозорил, никого не разорил, не запятнал себя нипреступлением, ни подлостью и вообще не совершил ничего, не подобающего моемублагородному имени.

Однако мой брат Гью умел воспользоваться моими проступками.Видя, что Артур слаб здоровьем, и надеясь извлечь выгоду из его смерти, еслитолько удастся устранить меня с дороги, Гью… Впрочем, это длинная история, мойдобрый государь, и не стоит ее рассказывать. Короче говоря, младший брат оченьловко преувеличил мои недостатки, выставил их в виде преступлений, и вдовершение всех своих низких поступков он нашел в моей комнате шелковуюлестницу, подброшенную им же самим, и при помощи этой хитрости, а также показанийподкупленных слуг и других лжесвидетелей убедил моего отца, будто я намеренувезти Эдит и жениться на ней наперекор его воле.

Отец решил отправить меня на три года в изгнание. «Эти тригода, вдали от Англии и родительского дома, — сказал он, — может быть, сделаютиз тебя человека и воина и хоть отчасти научат тебя житейской мудрости». За этигоды моего долгого искуса я участвовал в континентальных войнах, изведалсуровую нужду, тяжкие удары судьбы, пережил немало приключений, а в последнемсражении я был взят в плен и целых семь лет томился в чужеземной тюрьме.Благодаря ловкости и мужеству я, наконец, вырвался на свободу и помчался прямосюда. Я только что приехал. У меня нет ни приличной одежды, ни денег — и ещеменьше сведений о том, что происходило за эти семь лет в Гендонском замке, чтосталось с ним и его обитателями. Теперь, государь, с вашего позволения, вамизвестна моя жалкая повесть!

— Ты жертва бесстыдной лжи, — сказал маленький король,сверкнув глазами. — Но я восстановлю твои права, клянусь святым крестом! Этоговорит тебе король!

Под влиянием рассказа о злоключениях Майлса у короляразвязался язык, и он выложил перед изумленным слушателем все свои недавниеневзгоды. Когда он закончил рассказ, Майлс сказал себе:

«Какое, однако, у него богатое воображение! Поистине онобладает необыкновенным талантом, иначе он не сумел бы, будь он здоров илибезумен, сплести такую правдоподобную и пеструю сказку что называется извоздуха, из ничего. Бедный свихнувшийся мальчик, покуда я жив, у него будет идруг и убежище. Я не отпущу его от себя ни на шаг; он станет моим баловнем,моим малолетним товарищем. И мы его вылечим, мы вернем ему разум, он непременнопрославится, его имя прогремит на всю страну, а я буду везде похваляться: „Да,он мой, я подобрал его, когда он был бездомным оборвышем, но и тогда уже мнебыло ясно, какие таятся в нем силы, и я предсказывал, что люди со временемуслышат о нем. Смотрите на него: разве я не был прав?“

Тут заговорил король вдумчивым, размеренным голосом:

— Ты избавил меня от стыда и обиды, а быть может, спас моюжизнь и, следовательно, мою корону. Такая услуга требует щедрой награды. Скажимне, чего ты желаешь, и, насколько это в моей королевской власти, твое желаниебудет исполнено.

Это фантастическое предложение вывело Гендона иззадумчивости. Он уже хотел было поблагодарить короля и переменить разговор,сказав, что он только исполнил свой долг и не желает награды, но ему пришла вголову более разумная мысль, и он попросил позволения помолчать несколькоминут, чтобы обдумать это милостивое предложение. Король с важностью кивнулголовой, заметив, что в делах, имеющих такое большое значение, лучше не торопиться.

Майлс подумал несколько минут и сказал себе:

«Да, именно этой милости и надо просить. Иначе ее невозможнодобиться, а между тем опыт только что прошедшего часа показал, что продолжатьтаким образом было бы и неудобно и утомительно. Да, предложу ему это; какхорошо, что я не отказался от такого благоприятного случая».

Он опустился на колено и промолвил: