Он наклонился над принцем и ласково, с жалостью, с участиемсмотрел на него, нежно гладя его юные щеки и откидывая со лба своей большойзагорелой рукой его спутавшиеся кудри. По телу мальчика пробежала легкая дрожь.

«Ну вот, — пробормотал Гендон, — как это благородно с моейстороны — оставить его неукрытым! Чего доброго, простудится насмерть! Как жемне быть? Если я его возьму на руки и уложу под одеяло, он проснется, а ведь онтак нуждается в отдыхе».

Гендон поискал глазами, чем бы накрыть спящего, но ничего ненашел. Тогда он снял с себя камзол и укутал принца.

«Я привык и к стуже и к легкой одежде, — подумал он. — Холоди сырость мне нипочем».

И он зашагал взад и вперед по комнате, чтобы хоть немногосогреться, продолжая разговаривать сам с собой:

«В его поврежденном уме засела мысль, что он принц Уэльский.Странно будет, если здесь у меня останется принц Уэльский, в то время какподлинный принц уже не принц, а король… Но его бедный мозг свихнулся на однойэтой выдумке и не сообразит, что теперь уж ему надо забыть о принце и величатьсебя королем… Я целых семь лет провел в заточении, на чужбине, и ничего неслыхал о доме, но если мой отец жив, он охотно примет несчастного мальчика ивеликодушно приютит его под своим кровом ради меня, точно так же и мой добрыйстарший брат Артур. Мой другой брат, Гью… Ну, да я размозжу ему череп, если онвздумает вмешиваться не в свое дело, это злое животное с сердцем лисы! Да, мыпоедем туда — и возможно скорее».

Вошел слуга с дымящимся блюдом, поставил его на сосновыйстолик, придвинул стулья и ушел, полагая, что такие дешевые жильцы могутприслуживать себе сами. Стук хлопнувшей двери разбудил мальчика; он вскочил исел на кровати, радостно озираясь вокруг; но тотчас же на лице его выразилосьогорчение, и он пробормотал про себя с глубоким вздохом:

— Увы, это был только сон! Горе мне, горе!

Тут он заметил на себе камзол Майлса Гендона, перевел глазана самого Гендона, понял, какую жертву тот ему принес, и ласково сказал:

— Ты добр ко мне! Да, ты очень добр ко мне! Возьми свойкамзол и надень, больше он мне не понадобится, — затем он встал, подошел кумывальнику, помещавшемуся в углу, и остановился в ожидании. Гендон с веселыможивлением сказал:

— Какой у нас чудесный ужин! Мы сейчас поедим на славу,потому что еда горяча и вкусна. Не горюй: сон и еда сделают тебя опятьчеловеком!

Мальчик не отвечал, он устремил на высокого рыцаряпристальный взгляд, полный сурового изумления и даже некоторой досады.

Гендон в недоумении спросил:

— Чего не хватает тебе?

— Добрый сэр, я хотел бы умыться…

— Только-то? Ты можешь делать здесь что тебе вздумается, неспрашивая позволения у Майлса Гендона. Будь как дома, не стесняйся, пожалуйста.

Но мальчик не трогался с места и даже раза два нетерпеливотопнул маленькой ногой. Гендон был совсем озадачен.

— Что с тобою? Скажи на милость.

— Пожалуйста, налей мне воды и не говори столько лишнихслов!

Гендон чуть было не расхохотался, но, сдержавшись, сказалсебе: «Клянусь всеми святыми, это восхитительно!» и поспешил исполнить просьбусвоего дерзкого гостя.

Он стоял подле, буквально остолбенев, пока его не вывел изоцепенения новый приказ:

— Полотенце!

Майлс взял полотенце, висевшее под самым носом у мальчика,и, ни слова не говоря, подал ему. Потом он стал сам умываться, а его приемныйсын в это время уже уселся за стол и готовился приступить к еде. Гендонпоспешил покончить с умыванием, придвинул себе другой стул и хотел уже сесть,как вдруг мальчик с негодованием воскликнул:

— Остановись! Ты хочешь сидеть в присутствии короля?

Этот удар поразил Гендона в самое сердце.

«Бедняжка! — пробормотал он. — Его помешательство с каждымчасом растет; и это понятно: после той важной перемены, какая произошла вгосударстве, он воображает себя королем! Ну что же, надо мириться и с этим,иного способа нет, — а то он еще, чего доброго, велит заключить меня в Тауэр».И, довольный этой шуткой, он отодвинул свой стул, стал за спиной короля и началприслуживать, как умел, по-придворному.

За едой королевская суровость мальчугана немного смягчилась,и, едва он насытился, у него возникло желание поболтать.

— Ты, кажется, назвал себя Майлсом Гендоном, так ли ярасслышал?

— Так, государь, — отвечал Майлс и про себя добавил:

«Если уж подделываться к безумию этого бедного мальчика, такнадо именовать его и государем и вашим величеством; не нужно ничего делатьнаполовину; я должен войти в свою роль до тонкости, иначе я сыграю ее плохо ииспорчу все это доброе дело, дело любви и милосердия».

После второго стакана вина король совсем согрелся и сказал:

— Я хотел бы узнать тебя ближе. Расскажи мне свою историю.Ты храбр, и вид у тебя благородный, — ты дворянин?

— Наш род не особенно знатный, ваше величество. Мой отец —мелкий барон, выслужившийся из дворян, сэр Ричард Гендон, из Гендонского замка,близ Монксголма, в Кенте.

— Я не припомню такой фамилии. Но продолжай, расскажи мнесвою историю.