— Искренне прошу простить меня, сэр, — ответилаСара и смущенно потупилась, хотя гнев еще не до конца отпустил ее. Этотфранцузский шевалье, который скакал по лесам, переодевшись индейцем, продолжалраздражать и сердить ее. Да как он посмел не сказать ей, кто он такой?! Оннапугал ее и сделал это специально!.. Никакого другого объяснения еговызывающему поведению Сара просто не могла подобрать.

— Вы должны как можно скорее уехать отсюда, миссисФергюссон, — снова сказал француз, внимательно наблюдавший за сменойвыражения на ее лице. — Ваше место в бостонских салонах и в гостиных, аотнюдь не здесь.

Судя по его лицу, он тоже был не в восторге от сложившейсяситуации и искал способ решить эту неожиданную проблему, которая могла иметьсамые непредсказуемые последствия. Похоже, Сара Фергюссон произвела на Франсуаслишком сильное впечатление, чтобы он мог отнестись к ее судьбе равнодушно.

Все это Сара прочла по его глазам. Она не знала, что Франсуаоткровенно сказал об этом полковнику, когда узнал, что его очаровательнаягостья пропала.

— Я уеду отсюда, когда захочу и куда захочу,месье, — отрезала она. — И если захочу. Пока же позвольте мнепоблагодарить вас; вы были очень любезны, когда решили проводить меня… нас доДирфилда. Без вас нам в лучшем случае пришлось бы заночевать в лесу.

С этими словами она присела в безупречном реверансе, словноони оба находились в бальной зале английского дворца, потом пожала рукуполковнику и, еще раз извинившись за причиненное беспокойство, быстро пошла кдомику Ребекки.

Ноги Сары все еще дрожали от усталости и волнения, но онакаким-то образом ухитрилась ни разу не поскользнуться на утоптанном снегу.Поднявшись на крыльцо, она бесшумно отворила дверь и, скользнув в теплуюкомнату, затворила ее за собой.

Тут силы оставили ее, и, негромко всхлипывая от облегчения,Сара сползла по двери па пол.

Пока Сара шла через площадь, Франсуа де Пеллерен провожал еевзглядом. Он не произнес ни слова, и полковник, в свою очередь наблюдавший заним, не мог не задаться вопросом, что по этому поводу думает граф. Угадать егомысли никогда не было легкой задачей. В его душе было что-то дикое,неподвластное логике, и полковник порой задумывался, не стал ли Франсуа, хотябы отчасти, настоящим краснокожим. Француз не только усвоил привычки и образмыслей индейцев, но нередко даже реагировал на обстоятельства не как белыйчеловек, а как индеец. Было время, когда о нем вообще ничего не было слышно —он жил где-то в лесах, со своим племенем, которое приняло его в свои ряды, истал появляться в местах поселений белых только после того, как погибли егоиндейская жена и сын. Сам Франсуа, правда, никогда об этом не говорил, но этуисторию знали все — и белые, и краснокожие.

— Необычная женщина… — сказал наконец полковник,подумав о странном письме от жены, которое он получил с оказией только сегодняутром. — Она говорит, будто овдовела три месяца назад, но… Амелияпознакомилась в Бостоне с одной леди, которая только что приплыла из Англии.Она рассказала ей совершенно поразительную историю… — Полковник замялся. —Говорят, миссис Фергюссон сбежала от мужа. Видно, он был порядочной скотиной ипоколачивал ее, но… Если он жив, то никакая она не вдова. Ее мужа звали графЭдвард Бальфор. Следовательно, наша миссис Фергюссон — графиня, ни больше нименьше. Ты, Франсуа, граф, она — графиня… У меня такое впечатление, чтополовина аристократов из Европы уже переселилась в Новый Свет и со дня на деньожидается прибытие второй половины. Ты не находишь?

Но Франсуа только улыбнулся в ответ. Он вспоминал своегокузена — человека, плечом к плечу с которым он сражался и которого хорошо знали любил. Он тоже был аристократом. А теперь еще эта храбрая женщина, котораяготова была отдать свою жизнь за жизнь молодого мальчишки, деревенскогоувальня… Как она себя вела в лесу! Как благородно и отважно! Даже если бы онане оказалась графиней, ей-же-ей, ее стоило пожаловать этим титулом!

— Нет, Джеймс, — ответил в конце концовФрансуа. — Хорошо это или плохо, но все аристократы Европы не приедут вАмерику. Только лучшие…

Лучшие из лучших.

Он попрощался со Стокбриджем и пошел к своим людям, которые,по индейскому обычаю, устраивались на ночлег под навесом, где было свалено сенодля лошадей. Не сказав никому ни слова, Франсуа завернулся в одеяло и лег.

Сара долго не могла заснуть. Перед глазами стоял этотстранный человек. Снова и снова вспоминала она его свирепые темные глаза, блесклуны на головке томагавка за поясом, подпрыгивающее при каждом движении головыорлиное перо в волосах, нетерпеливые движения сильных рук… Суждено ли им сноваувидеться? Пересекутся ли снова их пути?

Сара очень надеялась, что — нет.

Чарли отложил дневник Сары, только когда, случайно бросиввзгляд на часы, обнаружил, что уже далеко за полночь. Он сел за дневник чуть нес самого утра и читал, не вставая, несколько часов подряд. Ноги и спина у негозатекли так сильно, что каждое движение причиняло ему боль, но, откладываядневник в сторону, Чарли не сдержал легкой ироничной улыбки.

Описание знакомства Сары и Франсуа позабавило его. Неужелиона не предчувствовала то, что произойдет с ними позже, подумал он, но тут жеодернул себя. Ему легко было рассуждать, ибо ему-то с самого начала былоизвестно, что Сара и Франсуа полюбят друг друга. Нет, его ирония быланеуместна. Искренность и непосредственность Сары вызывали восхищение и трогалиЧарли до глубины души. Как и Франсуа, Чарли был очарован Сарой, а ее храбростии готовности к самопожертвованию ему оставалось только завидовать.

Чарли неожиданно проникся жалостью к самому себе:одиночество — явно не его стихия. На встречу с такой женщиной, как Сара, онхотел, но не смел надеяться; что касалось Кэрол…

Кэрол… Он не звонил ей с самого Рождества.

Да и тот последний звонок был, честно говоря, дурацким.Кэрол была довольна и весела, она принимала гостей в доме Саймона, она была сголовой погружена в счастливые предрождественские хлопоты — неудивительно, чтоей было не до него!

Чудом было уже то, что она вообще стала с ним разговаривать.Может быть, позвонить ей еще раз — в спокойные дневные часы?

Решительным усилием Чарли оборвал поток мыслей, связанных сКэрол, и вышел из дома, чтобы немного проветриться.

Стояла ясная морозная ночь, и бархатное небо было полно яркихмерцающих звезд. Ни шороха, ни ветерка — только снег негромко поскрипывал подногами. Все вокруг дышало тишиной и покоем, но Чарли не покидало остроеощущение собственного одиночества. То, что он узнал из дневника Сары Фергюссон,было удивительно интересно, но ему даже не с кем было поделиться своимзамечательным открытием, не с кем было просто поговорить. У Чарли даже невозникло желания увидеть призрак, хотя какое-то время тому назад он отчаянножелал этого. Сегодня Чарли предпочел бы иметь дело с вполне реальнымсобеседником.