– Кто подогрел и принес молоко?

– Я, сэр.

– И в этот вечер никто из посторонних в квартиру не заходил?

– Никто, сэр.

– А днем?

– Тоже никто. Мисс Адамс обедала и пила чай в городе. Онавернулась в шесть часов.

– Когда принесли молоко? Молоко, которое она пила передсном.

– Днем. Рассыльный приносит его в четыре часа и оставляет упорога. Но сэр, я уверена, что молоко было хорошее. Я его сама пила с чаемсегодня утром. И доктор точно сказал, что эту гадость она приняла сама.

– Возможно, я ошибаюсь, – сказал Пуаро. – Да, возможно, яошибаюсь. Нужно переговорить с врачом. Видите ли, у мисс Адамс были враги. ВАмерике все совсем по-другому...

Он выжидательно замолчал и был вознагражден.

– Ох, сэр, знаю. Я читала и про Чикаго, и про гангстеров. Дочего же страшно там жить. О чем думает тамошняя полиция, не знаю. Насколько унас спокойнее!

Пуаро с удовольствием предоставил говорить Алисе Беннет,поскольку ее расхожие домыслы спасали его от необходимости давать дальнейшиеобъяснения.

Его взгляд остановился на небольшом чемоданчике, скорее дажепортфеле, который лежал на одном из стульев.

– Мисс Адамс брала с собой этот портфель, когда уходила издому вчера вечером?

– Она его брала утром, сэр. В шесть часов она приходила безнего, а потом принесла опять, когда совсем вернулась.

– Отлично! Вы позволите мне открыть его?

Алиса Беннет позволила бы ему что угодно. Как большинствоподозрительных и осторожных женщин, она начинала безгранично доверять человеку,которому удавалось расположить ее к себе.

Портфель не был заперт. Пуаро открыл его. Я подошел ближе изаглянул ему через плечо.

– Вы видите, Гастингс, вы видите? – возбужденно прошепталон.

Содержимое портфеля и вправду было красноречивым.

Мы увидели коробку с гримом, два предмета, я определил ихкак вкладыши в туфли, которые увеличивали на несколько сантиметров рост, парусерых перчаток и завернутый в папиросную бумагу великолепный золотистый парик,по цвету точно совпадавший с волосами Сильвии Уилкинсон и причесанный так же,как причесывалась она: с пробором посередине и с локонами внизу.

– Вы и сейчас сомневаетесь, Гастингс? – спросил Пуаро.

Возможно, до этого момента я действительно сомневался. Нотолько не теперь.

Пуаро закрыл портфель и снова обратился к горничной:

– Вы знаете, с кем мисс Адамс ужинала вчера вечером?

– Нет, сэр.

– Вы знаете, с кем она обедала и пила чай?

– Про чай не скажу, но обедала она, по-моему, с миссДрайвер.

– Мисс Драйвер?

– Да. Это ее близкая подруга. У нее шляпный магазин наМоффат-стрит, рядом с Бонд-стрит. «Женевьева» называется.

Пуаро записал адрес подруги под адресом врача.

– И еще одно, мадам. Вы можете вспомнить что-нибудь, всеравно что, из сделанного или сказанного мисс Адамс по приходе домой вчера вшесть часов, что сейчас кажется вам необычным или настораживающим?

Горничная задумалась.

– Нет, сэр, – сказала она наконец, – ничего такого я неприпоминаю. Я спросила, будет ли она пить чай, а она ответила, что уже пила.

– Значит, она сказала, что уже пила чай? – прервал ее Пуаро.– Продолжайте, пожалуйста.

– И потом до самого ухода она писала письма.

– Письма? Вы знаете кому?

– Да, сэр. В общем-то, это было одно письмо – ее сестре вВашингтон. Она писала сестре два раза в неделю, обязательно. Она собираласьопустить его, когда будет выходить, чтобы успеть к последней выемке, но забыла.

– Значит, оно до сих пор здесь?

– Нет, сэр. Я сама его опустила. Она о нем вспомнила, когдаложилась спать, и я сказала, что наклею еще одну марку и сбегаю, опущу его вэкспресс-ящик, чтобы оно поскорей дошло.

– Так. А почта далеко?

– За углом, сэр.

– Вы запирали дверь, когда уходили?

Беннет с испугом посмотрела на него.

– Нет, сэр. Я просто затворила ее, как обычно, когда выхожуна почту.

Пуаро хотел было еще что-то спросить, но воздержался.

– Хотите взглянуть на нее, сэр? – спросила горничная,всхлипывая. – Она такая красивая лежит!

Мы проследовали за ней в спальню.

На лице Карлотты Адамс застыло выражение удивительногопокоя. Она казалась гораздо моложе, чем в тот вечер в «Савое». Усталый ребенок.

Пуаро посмотрел на нее долгим взглядом, в котором я прочиталстранное, непонятное мне чувство. Он перекрестился.

– J'ai fait un serment[22], Гастингс, – произнес он, когдамы спустились по лестнице.

Я не спросил его, в чем он поклялся. Об этом было легкодогадаться. Через несколько минут он сказал:

– Одно только меня утешает. Я не мог ее спасти. К томувремени, когда я узнал о смерти лорда Эджвера, она уже была мертва. От этогомне немного легче. Значительно легче.

Нашим следующим шагом было посещение врача, адрес которогодала нам горничная.

Он оказался суетливым пожилым человеком с осторожнымиманерами. О Пуаро он был наслышан и сказал, что счастлив видеть его во плоти.

– Чем могу быть вам полезен, мсье Пуаро? – спросил он послеэтой преамбулы.

– Господин доктор, сегодня утром вас вызывали в квартирунекой мисс Адамс...

– Ах, да, да. Бедная девушка! К тому же незаурядная актриса.Я дважды видел ее представления. Крайне печально, что все кончилось такимобразом. Не понимаю пристрастия современной молодежи к наркотикам.

– Вы считаете, что она принимала наркотики?

– Категорически утверждать это я, как профессионал, неберусь. Во всяком случае, она не кололась. Следов иглы я не обнаружил.Следовательно, она их глотала. Горничная говорила мне, что она хорошо засыпалаи без снотворного, но горничные часто ошибаются. Скорее всего она принималаверонал не каждый вечер, но в том, что она его принимала, можно не сомневаться.