– Меня зовут Эркюль Пуаро. Это мой друг, капитан Гастингс.

Я поклонился.

Она перевела глаза на меня.

– Я о вас слышала, – сухо сказала она. – Пойдемте. Дороти! –обратилась она к блондинке.

– Да, Мэри?

– Миссис Лестер придет на примерку той шляпы а-ля РозаДекрат, которую мы для нее делаем. Попробуйте другие перья. Пока, я скоро буду.

Она схватила маленькую черную шляпку, повесила ее на ухо,несколько раз стукнула себя пуховкой по носу и коротко бросила Пуаро:

– Пошли!

Через пять минут мы сидели в ресторанчике на Довер-стрит.Пуаро сделал заказ, и перед нами уже стояли коктейли.

– Итак, – сказала Мэри Драйвер. – Объясните: что все этозначит? В какую историю она попала?

– Значит, она попала в историю, мадемуазель?

– Кто, собственно, задает вопросы, вы или я?

– Я полагал, что их буду задавать я, – улыбнулся Пуаро. –Насколько мне известно, вы с мисс Адамс были большими подругами.

– Верно.

– В таком случае прошу вас, мадемуазель, принять моиуверения в том, что все свои действия я предпринимаю в интересах вашей покойнойподруги.

Последовала минутная пауза, во время которой Мэри Драйверобдумывала сказанное Пуаро. В конце концов она утвердительно кивнула головой.

– Я вам верю. Продолжайте. Что вы хотите знать?

– Правда ли, мадемуазель, что вчера ваша подруга обедала свами?

– Да.

– Она говорила вам, какие у нее планы на вечер?

– Конкретно о вечере она не говорила.

– Но что-то все же сказала?

– Да. Она говорила о чем-то, что, наверное, вас иинтересует. Учтите, это был секрет.

– Разумеется.

– Так, дайте подумать. Наверное, лучше мне все рассказатьсвоими словами.

– Прошу вас, мадемуазель.

– Карлотта была очень возбуждена. С ней это редко бывает.Она не из тех, кто волнуется. Ничего определенного она не говорила, потому чтодала кому-то слово, но она явно что-то замышляла. Какой-то, я думаю,колоссальный розыгрыш.

– Розыгрыш?

– Это ее слово. Правда, она не сказала, когда, где и какимобразом. Но... – Она нахмурилась. – Понимаете, она вовсе не любительницарозыгрышей и прочих не слишком умных шуток. Она серьезная, тихая, трудолюбиваядевушка. То есть мне кажется, что ее кто-то уговорил. И я думаю... учтите, онаэтого не сказала...

– Да-да, понимаю. Что вы подумали?

– Я подумала... да я просто уверена, что каким-то образомэто связано с деньгами. У меня сложилось впечатление, что она заключила пари ибыла абсолютно уверена, что выиграет. В то же время это не совсем верно.Карлотта не заключает пари. Я, во всяком случае, такого не помню. ??о, как бы тони было, она рассчитывала получить деньги, это точно.

– Она говорила об этом?

– Не-е-ет. Просто сказала, что очень скоро сможет позволитьсебе все, что угодно. Говорила, что теперь ее сестра, которая живет в Америке,получит возможность навестить ее в Париже. Карлотта обожала свою младшуюсестру. Она у нее слабовата здоровьем и любит музыку. Вот все, что я знаю. Васэто интересовало?

Пуаро кивнул.

– Да. Это подтверждает мою теорию. Но, правду сказать, янадеялся на большее. Я предполагал, что мисс Адамс дала слово молчать. Но янадеялся, что, как женщина, она сочла возможным поделиться секретом с лучшейподругой.

– Я пыталась разузнать у нее, в чем дело, – призналась миссДрайвер, – но она только отшучивалась и пообещала рассказать все в другой раз.

Пуаро помолчал и затем спросил:

– Вам известно имя лорда Эджвера?

– Какого лорда Эджвера? Которого убили? Это о нем напечатанов сегодняшних газетах?

– Да. Как вы думаете, мисс Адамс была с ним знакома?

– Не думаю. Да нет, не была. Хотя погодите...

– Да, мадемуазель... – с готовностью подхватил Пуаро.

– Сейчас-сейчас... – Она нахмурилась и сдвинула брови,припоминая что-то. – Вспомнила! Она однажды говорила о нем. И со злостью!

– Со злостью?

– Да. Она сказала... как это... что нельзя позволять такимчерствым и жестоким людям ломать чужие жизни. Она сказала... вы подумайте!..что всем было бы только лучше, если бы он умер.

– Когда она это говорила, мадемуазель?

– Примерно месяц назад.

– Почему речь зашла о лорде Эджвере?

После бесплодных попыток что-нибудь вспомнить Мэри Драйверпокачала головой.

– Не знаю, – сказала она. – Она упомянула его имя, а вотпочему... может быть, в газетах что-то было? Помню только, меня удивило, чтоКарлотта с такой ненавистью говорит о человеке, с которым даже незнакома.

– В самом деле, странно, – задумчиво протянул Пуаро. –Скажите, мисс Адамс принимала веронал?

– Первый раз слышу.

– Вы когда-нибудь видели у нее в сумочке маленькую золотуюшкатулку с рубиновыми инициалами К.А.?

– Маленькую золотую шкатулку? Я уверена, что нет.

– Не знаете ли вы, где мисс Адамс была в ноябре прошлогогода?

– Сейчас скажу. В конце ноября она ездила в Штаты, а передэтим была в Париже.

– Одна?

– Конечно, одна! Извините... может быть, вы не это имели ввиду. Почему-то стоит упомянуть Париж, как всем сразу мерещится что-то гадкое.А на самом деле это такой красивый, чинный город! Карлотта была не из тех, скем туда ездят на уик-энды.

– А теперь, мадемуазель, я собираюсь задать вам очень важныйвопрос. Был ли в жизни мисс Адамс мужчина, к которому она относилась иначе, чемк другим?

– Нет, – твердо ответила Мэри. – Сколько я ее помню, онацеликом была поглощена своей работой и заботами о младшей сестре. Чувство долгабыло у нее развито очень сильно, она ощущала себя главой семейства. Поэтому я иотвечаю на ваш вопрос «нет» – строго говоря, «нет».

– Вот как! А говоря не слишком строго?