– Так что ты хочешь знать? – все еще несправившись с внезапным приступом острой зависти, спросила Жанна Петровна.

– Евгения Митрофановна сказала бабушке: если в течениегода за этим баулом никто не придет, пусть отдаст его своей внучке.

– А, – с некоторым облегчением вздохнула ЖаннаПетровна. – Ну это несколько меняет дело. А кто должен был прийти завещами?

– Этого мы не знаем. Но дело даже не в том. К этомубаулу проявляют очень большой интерес какие-то странные люди.

– Что? Странные люди?

– Да, – и Даша быстро рассказала о МихаилеСеменовиче.

– Михаил Семенович? Нет, не знаю, первый раз слышу.Впрочем, его могут звать как-то иначе… А как он выглядит?

– Мы его не видели.

– И фотографии у вас нет?

– Нет, – покачала головой Оля.

– Послушайте, а нельзя ли раздобыть фотографию?

– Ну, в принципе это возможно…

– Тогда раздобудьте и покажите мне, вдруг я что-топойму… Вдруг я его знаю?

– Хорошо, мы попробуем.

– Жанна Петровна, а откуда эта камея, вы знаете? –спросила Оля.

– Женя говорила, что это единственная память о еепокойном муже. Кажется, это он ей подарил.

– А, понятно.

Они допили чай и стали прощаться.

– Ну, что скажешь? – спросила Даша, когда онивышли на улицу.

– Скажу только одно: я прекрасно знаю НаталиюДмитриевну Журавленко!

– Олька, откуда?

– Папа у нее учился в Гнесинке! И, думаю, она нампоможет! Она старая совсем, наверное, ровесница Евгении Митрофановны, и у неемогли быть с нею совсем другие отношения, чем с Жанной. Подумай сама, к ЖаннеЕвгения Митрофановна относилась как и младшей, видела в ней что-то вродедочери, а с ровесницей все, наверное, было по-другому.

– Может быть. Только одно непонятно: при чем здесь я?Почему все это она не оставила той же Жанне или Наталии Дмитриевне? И ктодолжен был за всем этим прийти?

– Да, задачка… А что, если старушка просто из умавыжила? Увидала Софью Осиповну, ну ей и сунула баул?

– Нет, Олька, там все продумано было. Короче, надосвязаться с Наталией Дмитриевной.

– Я сегодня же ей позвоню. Только она, наверное,здорово удивится.

– Ничего страшного, мы же ей все объясним.

– Да, Дашка, с этими наследствами такая морока, лучше бих и не было.

– Согласна, – засмеялась Даша. – Но затодвести баксов у нас уже есть.

– И камея! – напомнила Оля.

– Да, Олька, ты почему соврала, что стихи не любишь?

– Да она бы нас насмерть замучила! Вполне хватило идвух любительниц поэзии, третья была бы уж ни к чему. И без того, когда онистихи читала, я не знала, куда деваться… Она так завывала…

– И еще обиделась, что наследство не ей оставили.

– Это как раз можно понять.

Петька сидел у телефона, как приклеенный, боялся пропуститьзвонок своего нового патрона, Михаила Семеновича. А тот, как назло, не звонил.Мама, Светлана Петровна, даже забеспокоилась.

– Петечка, ты не заболел?

– Нет, мама, я здоров.

– Но почему ж ты все дома сидишь? То тебя не сыщешь, ато целыми днями дома?

– Мам, на тебя не угодишь, – засмеялся Петька.

– Сыночка, ты от кого-то прячешься, да? –испуганно спросила Светлана Петровна. – Ты опять во что-то впутался?

– Мама!

– Что «мама»? У меня еще память не отшибло, я помнютвои истории, один раз тебя вообще чуть не убили…

«Ну, положим, не один раз, – подумал Петька, –только маме про это знать совсем не нужно».

– Мама, успокойся, просто у меня настроение такое, чтоникуда идти не хочется, понимаешь?

– А что случилось?

– Ничего не случилось, ничего! Говорю же, настроениетакое!

– Это все из-за Даши твоей? – не отставалаСветлана Петровна.

Но в этот момент в дверь позвонили, явился Крузенштерн.

– Игорь, скажи мне, что с Петей? – обратилась кнему Светлана Петровна уже со слезами в голосе. – Он мне не говорит!

– А разве с ним что-то случилось? – искреннеудивился Игорь.

– Ах боже мой, у вас же круговая порука! – махнуларукой мама и в расстроенных чувствах ушла на кухню.

– Петька, в чем дело?

– Ужасное несчастье – обожаемый сыночка домасидит! – проворчал Петька.

– Не понял.

– Маме это кажется подозрительным. А если бы я где-тогонял, она бы еще больше волновалась. Сам, что ли, не понимаешь? Ладно, пошли вшахматы сыграем.

– Не звонил?

– Нет, пока только Лавря звонила, эта Жанна – пустойномер, но она дала наводку на еще одну подругу покойницы, и представь себе,Ольга ее знает! Завтра они пойдут к ней.

– Слушай, Петька, а почему бы все-таки не загнать этомуСеменычу что-нибудь еще из Лавриного барахла? Для затравки, а? Стимульнутьмужика, авось он что-нибудь выболтает?

– Я уж думал. Но что?

– Ну, к примеру, одно из этих фарфоровых колец? Илитуфли? Кому на фиг нужны такие туфли?

– Круз, будь это барахло моим, я бы точно его загнал.Но оно же не мое. Это Лавря должна решать.

– Так поговори с ней!

– Говорил уже, – понуро произнес Петька. – Ноона твердит, что сперва хочет пообщаться еще с той старушкой, певицей, которуюЖучка знает. А там будет видно. Может, он сам еще позвонит…

– Петька, а тебя этим летом ко мне на дачу пустят?

– Ну, на недельку, думаю, пустят запросто. Тем болеемоя мама что-то вдруг к нашей даче охладела. То ее из огорода не вытащишь, а вэтом году она отцу все талдычит – давай куда-нибудь за границу поедем! Так чтовряд ли мне там придется особенно вкалывать, как в прошлые годы. И слава богу –ненавижу эту дурацкую дачу.

Зазвонил телефон.

– Петя, тебя! – крикнула Светлана Петровна.

– Кто?

– Не знаю, из школы!

Петька опрометью кинулся к телефону.

– Алло!

– Петя, это Михаил Семенович.

– Здрасьте, – задохнулся от радости Петька.

– Петя, ты сейчас не очень занят?

– Нет, а что?