– Очень просто, перелезь через забор. Я буду ждать тебя вон в той беседке. Той, что поросла виноградом. Даю тебе три минуты.

Указав рукой в белоснежной кружевной перчатке, девушка отвернулась и пошла в сторону беседки. А я вернулся на свою сторону и присел в тени, разговор наш длился около минуты и мимо прошёл патруль стражников. Надо считать. Дождался когда появятся очередные стражники, и начал отсчет. Дошёл до тридцати и появились следующие. Едва они скрылись из виду, как я стремглав кинулся вперёд, мысленно считая.

Успел на последних секундах, чудом удержав сандалии на ногах; наконечники копий очередного патруля показались из-за угла, когда я, перемахнув через забор, скрылся в кустарнике. Я затаил дыхание, несмотря на колотящееся сердце, когда стражники проходили мимо. Как только они скрылись из виду, я шумно выдохнул, радуясь, что меня не схватили и ринулся к беседке.

– И снова ты не спешил, – промолвила Адель, когда я запыхавшись, оттого со свистом вдыхая воздух, появился в беседке, – но твой забег был забавен.

Она пару раз едва различимо соприкоснулась ладошками, обозначив хлопки, и перевернула песочные часы, что стояли возле неё.

– Прошу… меня… простить… госпожа, – хрипя, пытаясь отдышаться, ответил ей.

Я задыхался, каждое слово застревало в горле, вырываясь между вздохами, когда пытался замедлить сердцебиение. Нелегко бегать натощак. Меня слегка повело в сторону, и я ухватился за искусно вырезанный столб, чтобы не упасть.

– Можешь утолить жажду.

Благодарно кивнул и одним глотком осушил стакан воды, что наполнил из маленького фонтанчика, бьющего в середине беседки. Я успокоил дыхание и, оглядевшись, заприметил корзинку, накрытую салфеткой. Ага, так вот значит где моя награда за забег. Девушка проследила за моим взглядом и чуть потеплевшим голосом проговорила:

– Ешь, Тинар.

– Благодарю, госпожа, – прошёл мимо неё и сел на лавочку, придвинув к себе корзину со снедью.

– Ты что, собрался есть прямо здесь?! – осёк меня её окрик, не успел я даже снять салфетку. – Хотя продолжай, я ни разу не видела, как едят бедняки.

“Ну что же, я тебя не разочарую. Родители привили мне манеры, но раз уж этой высокомерной дурехе хочется развлечений и забав...”

Я схватил буханку хлеба, разорвал её на части и стал жадно есть, запихивая в рот огромные куски. Глотая один за другим, практически не жуя. Адель смотрела, как я ем, со смесью отвращения и восхищения.

– Это очень грубо, так есть в моем присутствии.

– Мовфефь уфти, – рот всё ещё был полон еды, потому слова звучали невнятно и я случайно обрызгал Адель хлебными крошками.

– Хам.

Вместо ответа, отыскал ножку курицы и принялся её обгладывать, изредка утирая рот тыльной стороной ладони, когда жир грозил капнуть вниз.

– Тинар, а тебе нравится, как я выгляжу?

Вопрос застал меня врасплох, и я поперхнулся. Она может помолчать и дать мне спокойно поесть? Но вслух, как только прокашлялся, я сказал другое:

– Вы восхитительны, госпожа.

– Прости, что не похлопала тебя по спине. Я видела, так иногда делают слуги в такой ситуации, но ты грязный и плохо пахнешь, может быть даже заразный.

– Ничего страшного, госпожа.

Она застенчиво улыбнулась, и я улучил момент получше разглядеть её. Бледное тонкое личико, голубые глаза и высокие скулы. Длинные тёмно-русые волосы заплетены в тугую косу, что ниспадает на спину. Чуть припухлые губы тронуты неяркой помадой, а тёмно-синее платье облегает прекрасную фигуру.

– Тинар, а ты вёлур или санкари?

– Ни тот ни другой, госпожа.

Адель присела на лавочку и глубоко вздохнула:

– Разве так бывает?

Я лишь пожал плечами, но ей, по-видимому, собеседник и не особо-то нужен.

– Хотя о чём это я, среди людей твоей касты и крестьян, такое наверняка часто встречается. Но мы пока с наставником это подробно не изучали. А ты первый из своего сословия, с кем я решилась заговорить. Сама не знаю, что на меня нашло...

“Значит она одна из них, вот только кто? Спросить или помолчать, и она сама ответит?” – Промелькнули в голове мысли. Адель не разочаровала:

– А я – вёлур. Мне было четырнадцать, как раз гуляла по саду неподалеку отсюда, когда это случилось. Закружилась голова, я подумала, что перегрелась на солнце, но затем головокружение перешло в боль и я потеряла сознание. А проснувшись, почувствовала себя восхитительно. Мир заиграл всеми гранями, словно завеса с глаз спала.

“Четырнадцать! На год раньше, чем большинство остальных, о ком я слышал! Она должно быть довольно сильна и искусна для своего возраста... Если упражняется.”

Девушка замолчала, заново переживая прошедшие события; я же замер с куриной косточкой на полпути ко рту, размышляя об уровне её силы.

– Ну ты и урод! Сам спросил и не слушаешь! – гневно вскидывая руки и краснея накинулась она на меня с обвинениями.

– Во-первых, госпожа, я вас не просил. А во-вторых, я могу разом и есть, и слушать, – спокойно возразил ей, попутно отмечая, что румянец её красит.

– Да? Возможно. Я тоже кое-что умею и, позволь, покажу тебе, – приторно-сладким тоном парировала она.

Тон этот не предвещал ничего хорошего, и я напрягся, оглядываясь и ожидая пакости от этой вредной девчонки.

– Как я уже говорила, Тинар: ты грязен и вонюч. Но я помогу тебе.

С этими словами стебли винограда опутали мои лодыжки и кисти, а пока я пытался освободиться, она схватила кувшин с водой и облила меня с ног до головы.

Второе омовение за день не входило в мои планы, и я, отряхнувшись, уже было собрался обрушиться на неё с гневной отповедью, как мы услышали голоса стражников.

– Он здесь! – во весь голос крикнула она, стремглав выбежав из беседки и указывая на меня рукой. – Ты ответишь за свое неподобающее поведение! Сейчас стража задаст тебе!

Жаль доесть или корзинку прихватить не успел! И взбучку попробовать задать этой взбалмошной девчонке. Но стражники наступали мне на пятки, потому я, разорвав путы, чудом перемахнув через забор и, разминувшись с очередным патрулем, помчался проулками, петляя, как заяц.

Я слышал позади окрики и лязг доспехов, но лишь сильнее напрягал ноги, стараясь уйти как можно дальше от преследователей. С полным животом бежать было тяжело: начало колоть в боку, кружиться голова; но я упорно мчался вперёд. Изрядно поплутав, вернулся на центральную улицу и, притормозив, смешался с толпой.

Головная боль нарастала, дышать становилось всё тяжелее. С улыбкой заметил, как выскочившие стражники беспомощно озираются, пытаясь найти меня.

Пройдя ещё с пару сотен шагов свернул на боковую улочку, пробираясь ближе к дому. Надо отлежаться, перетерпеть боль. Далеко уйти не удалось, очередной приступ накрыл меня. Я споткнулся, почти упав на землю, но устоял и продолжил неуклюже ковылять к дому.