Стадо уже промчалось по налетчикам и теперь бежало дальше вниз по склону. Морис огибал коров, ловко разворачивая их. А позади – там, где недавно стояли солдаты, – осталось лишь кровавое месиво.

Если бы всадники опомнились раньше, если бы не колебались ни секунды, они могли бы спастись, развернув лошадей и помчавшись впереди стада. И кто-то из них даже попытался это сделать, но слишком поздно – в спешке они только налетали друг на друга или на своих пеших товарищей. Трое пехотинцев тоже бросились было бежать, но не успели. Огромная живая машина врезалась в лошадей, опрокидывая их и втаптывая в землю. Пеших солдат подавили сразу же. Бегущему в панике стаду было все равно, кто оказался на его пути: всадники, пехотинцы или тяжеловооруженные галлогласы, – животные просто промчались по всем без разбора. Руки, ноги, головы и тела были раздавлены и смяты; плоть превратилась в бесформенную массу, смешавшуюся с землей. Огромные топоры галлогласов лежали на земле с переломленными рукоятками, совершенно бесполезные.

Ирландский способ использовать в сражениях несущееся без разбору напуганное стадо был таким же древним, как окрестные холмы. Ева видела такое лишь однажды, в детстве, но с тех пор не могла забыть – настолько потрясло ее это зрелище. А поскольку в Ратконане все от мала до велика, включая ее саму и младшего ребенка Шеймуса, превосходно умели управляться со скотиной, им не составило труда даже небольшими силами заставить мчаться стадо в триста голов.

К ним уже приближалась жена Шеймуса. Она подгоняла коров сзади. Подоспели и работницы из дома. Часть налетчиков были уже мертвы. Кто-то громко стонал. Один из здоровенных наемников даже пытался встать. Но женщины знали, что делать. По кивку Евы они взялись за ножи и пошли от одного налетчика к другому, перерезая каждому горло. Сама Ева спешилась и проделала то же самое с лошадьми, которым не повезло. Это было кровавым занятием, но она чувствовала себя победительницей, потому что спасла всех своих. Когда вернулся Морис, все было кончено. Он посмотрел на нее с радостной, счастливой улыбкой, в глазах его светилась любовь.

Шон О’Бирн не торопился. Вернувшись под надежное укрытие гор, отряд остановился на привал. Никто за ними не гнался. Спешить было некуда. И лишь перед самым рассветом они направились к перевалу вместе со своей ношей.

Засада была хорошо подготовлена. Еще до сумерек Шон нашел место, которое искал. Людей он расставил с большой тщательностью. Шон с Финтаном должны были направиться прямиком к жене Дойла, остальной же части отряда, во главе с Шеймусом, предстояло напасть на ее спутников. Хотя все люди Шона были вооружены, он велел им бить противника плоской стороной меча, если только они не встретят серьезного сопротивления. Так, в случае везения, они могли надеяться, что обойдутся без жертв. Больше всего Шон беспокоился из-за Макгоуэна. Жена Уолша вполне определенно намекнула, что торговец непременно будет сопровождать госпожу Дойл в Долки, а О’Бирн даже представить себе не мог, чтобы Макгоуэн сдался без боя. Ему нравился Макгоуэн, и он очень не хотел причинять старику вред, но уж если придется, то делать нечего. Игру следовало довести до конца, а остальное зависело от судьбы.

Только одна сложность могла возникнуть: как в темноте разглядеть госпожу Дойл. Впрочем, луна во второй четверти давала достаточно света, поэтому Шон был спокоен и терпеливо ждал. Финтан притаился рядом с отцом.

Стемнело. Серп луны бросал мягкий свет на дорогу, вившуюся между деревьями. Если жена Дойла покинула замок в начале ночи, рассуждал Шон, и они будут двигаться не слишком быстро, можно с достаточной точностью рассчитать, когда они появятся. Однако время шло, а дорога была по-прежнему пустой. Шон продолжал ждать. Жена Уолша казалась вполне уверенной. Видимо, отъезд задержали по какой-то причине. Прошел еще час, Шон уже начал сомневаться, когда вдруг услышал звук шагов. Шагов многих ног. Это было странно. Он предполагал, что женщину будут сопровождать верховые. Шон шепотом приказал всем приготовиться. Услышал, как они садятся в седла. И почувствовал, как все его тело напряглось в ожидании. А потом в лунном свете увидел тех, кто появился из-за поворота дороги.

Верховых было всего двое: Макгоуэн и женщина. Следом за ними шло два десятка мужчин. Компания была довольно разношерстная: вооруженные горожане, солдаты регулярной армии, даже Бреннан с длинным копьем, прихваченным из нового имения Дойла. Но внимание О’Бирна привлекли в первую очередь восемь человек, шедших впереди. Все еще не веря собственным глазам, он с тревогой смотрел на них. Галлогласы с огромными мечами и топорами на плечах. Должно быть, их нанял Макгоуэн. Шон тихо выругался, не зная, что делать.

Не лучше ли все отменить? Возможно, числом они были примерно равны, но каждый из галлогласов стоил двоих, а то и троих из его неопытных людей. Шону не хотелось рисковать.

Он почувствовал, как его слегка толкнули в бок. Финтан.

– Мы что, так и будем стоять? – шепотом спросил юноша.

– Галлогласы, – также шепотом откликнулся Шон.

– Но они же пешие. Можно напасть и тут же ускакать, им нас ни за что не догнать.

Звучало вполне разумно, и Шон точно знал, что думает сын. Но Финтан не понимал. Шон покачал головой:

– Нет.

– Но, отец…

В голосе Финтана звучало не просто разочарование, а даже и упрек. Как мог его отец быть таким трусом?

– Смотри!

Не успел Шон опомниться, как юноша вдруг пустил лошадь вскачь, вырвавшись из укрытия, и помчался прямиком к солдатам. Решив, что сигнал подан, Шеймус и остальные тоже вылетели на дорогу. Макгоуэн и женщина остановились. Галлогласы быстро двинулись вперед, создавая защитное кольцо вокруг всадников.

Да, было слишком поздно. Шон ничего уже не мог сделать, кроме как рвануться вперед, к галлогласам, на помощь сыну. В конце концов, мальчик мог оказаться прав – смельчакам везет.

Прошло всего несколько часов, а эта странная схватка с галлогласами уже казалась такой далекой, как будто происходила когда-то очень давно и в каком-то другом мире. Шон помнил даже не саму схватку, а то, что случилось сразу же, как он вышиб Макгоуэна из седла. Он помнил, как Финтан протянул руки, как попытался схватить жену Дойла, помнил, как его мальчик скакал совсем рядом с ним, когда они помчались прочь. Четверо из их отряда после той короткой битвы остались лежать на дороге, но помочь им он ничем уже не мог. Даже в слабом свете луны Шон видел, что они или уже мертвы, или вот-вот умрут от ужасных ран. Он помнил, как их маленький отряд мчался вверх по склону, а вслед им летели проклятья галлогласов, а потом Шеймус догнал их и со смехом сказал что-то о безумной храбрости Финтана. А потом Финтан стал терять сознание.

Звезды начали гаснуть, когда они оставили позади темные очертания горных вершин и начали спускаться по пологим склонам к Ратконану.

Когда Шон увидел свой дом, солнце уже вставало над морем на востоке, и его жаркие лучи освещали склоны и ущелья гор Уиклоу. Ева, Морис и старый отец Донал вышли им навстречу задолго до того, как отряд подъехал к усадьбе. Все радостно улыбались, пока не увидели, что везут они не богатую добычу или пленника, а совсем другую ношу, плотно завернутую в одеяло и привязанную к лошади юного О’Бирна. Это был Финтан, истекший кровью от огромной раны, которую Шон сразу и не заметил. И так уж случилось, что нанес эту рану не страшный двуручный меч наемного солдата, а копье Бреннана, пронзившее юношу, когда он потянулся к Джоан Дойл.