– Ты хотел бы кое-что попробовать вместе со мной? – спросила она. – Это опасно, и если не получится, нас могут убить.

И объяснила, что нужно сделать.

Как странно, думала Ева, наблюдая за Морисом. Еще недавно, когда он разрывался между желанием поехать с Шоном и долгом повиноваться ему, этот красивый темноволосый мальчик казался таким встревоженным. Теперь же, слушая план Евы, который мог стоить им жизни, он выглядел абсолютно спокойным. А потом в его глазах вспыхнул озорной огонек и на лице вдруг появилось выражение, которое она уже видела у своего мужа в его молодые годы. Это было выражение бесшабашной удали и безудержной отваги. Да, подумала Ева, эти Фицджеральды точно ирландцы.

– В общем, слушай, – сказала она. – Мы поступим так…

В то самое время, когда отряд Батлера приближался к Ратконану, Шон О’Бирн со своими людьми был уже высоко в горах и далеко к югу. Всего с ним отправилось десять всадников. Все они, включая юного Финтана, были вооружены.

Нельзя сказать, чтобы Шон ожидал серьезного сражения, скорее, небольшой потасовки. Они собирались напасть в темноте, используя преимущество внезапности, и не ожидали серьезного сопротивления. Они даже рассчитывали, что их жертву, вполне возможно, будет сопровождать всего два-три человека, не больше. Главной задачей было найти до темноты подходящее место для засады и хорошо спрятать лошадей. Шон знал одно такое место. Небольшая рощица у дороги, ведущей к Долки.

Его, безусловно, удивило появление жены Уолша. Он запомнил ее еще с того дня, когда приезжал взять клятву с ее мужа-адвоката, но тогда особого внимания на нее не обратил. Когда она неожиданно предложила ему похитить жену олдермена, он удивился еще больше.

Зачем ей это нужно, спросил он. Она ответила, что у нее есть свои причины. И больше ничего добавить не захотела. Но она должна была не на шутку ненавидеть жену Дойла, предположил Шон, раз решилась на такой шаг. И почему женщины враждуют между собой? Чаще всего из-за мужчины. Шон подумал, что она малость старовата для этого, но, возможно, женщины никогда не бывают достаточно стары для того, чтобы перестать ревновать. Впрочем, каковы бы ни были причины, куш за это дело он мог получить огромный. Это и привлекло Шона О’Бирна.

Сделка, которую он заключил с Маргарет Уолш, была достаточно проста. Он похищает госпожу Дойл и требует за нее выкуп. В последние годы похищения подобного рода случались нередко, и все же в нормальных обстоятельствах его поступок мог бы иметь весьма серьезные последствия, а как же иначе, если такой, в общем-то, малоизвестный человек, как Шон О’Бирн, осмеливается похитить жену такой важной персоны, как олдермен Дойл? Однако теперь, когда Дойл вступил в стычку с Фицджеральдами, момент для этого был самый подходящий, и хотя Шелковый Томас милостиво разрешил Джоан Дойл выехать из города, вряд ли его защита распространялась на окрестности Дублина. А уж по дороге в Долки женщина и вовсе была предоставлена самой себе, и лорда Томаса Фицджеральда наверняка мало волновало, что с ней может там произойти.

Получив у олдермена выкуп, О’Бирн должен был тайком передать половину денег Маргарет. Под большим секретом. Никто – ни его домочадцы, ни муж Маргарет – не должен был знать, что она как-то причастна к этому делу, а ее требование половины выкупа было вполне разумным. Ведь именно она подала ему эту идею и рассказала, где и когда будет проезжать госпожа Дойл. О’Бирн сразу согласился на ее условия.

Не знал он лишь одного: сколько требовать денег? Он догадывался, что сумма должна быть солидной, может быть, даже такой, какой он за всю жизнь не видывал. Но хотя О’Бирн точно знал цену каждой коровы в Пейле и за его пределами, он не имел ни малейшего представления о том, сколько может стоить жена дублинского олдермена.

– Когда дело будет сделано, – пообещала ему жена Уолша, – я сообщу, сколько можно запросить.

И О’Бирн охотно согласился, что жена адвоката знает это лучше, чем он.

– А если он откажется заплатить столько, сколько мы потребуем? – спросил он. – Или вообще не захочет платить?

Жена Уолша мрачно усмехнулась:

– Тогда убейте ее!

Медленно, никуда не торопясь, они поднимались вверх по склону. Их было двадцать: десять верховых и десять пеших. Шестеро пеших солдат были обычными крестьянами, которых забрали с их земли, посулив небольшую плату. А вот остальные четверо были тяжеловооруженными галлогласами с грозными двуручными мечами и топорами; эти воины-наемники могли легко превратить в фарш любого, кроме разве что самых натренированных профессиональных солдат.

Они уже заходили в дом Шеймуса и никого там не нашли. Ева боялась, что они подожгут дом, но они не стали утруждаться. Теперь они подходили все ближе и ближе к поместью.

Ева все предусмотрела. Если бы налетчики решили, что в доме кто-то есть, они бы разделились и окружили усадьбу, позаботившись о путях отступления. Но даже издалека было видно, что дом покинут в спешке. Дверь осталась широко распахнутой, ставни одного окна хлопали на ветру, поскрипывая и ударяясь о стену. Поэтому, ничего не опасаясь, солдаты по-прежнему держались все вместе.

Лужайка перед домом с одной стороны была защищена деревьями, а с другой – низкой каменной стеной. Уклон здесь был очень небольшим. Когда налетчикам оставалось преодолеть еще примерно сотню ярдов, отец Донал, прятавшийся за деревьями, подал знак.

Грохот копыт раздался совершенно неожиданно. Казалось, он доносился сразу с двух сторон, и налетчики на мгновение замерли, в растерянности вертя головами. А потом в ужасе поняли, что это такое. Слева и справа из-за дома-башни мчались два огромных стада. Быстро набирая скорость, они слились в единый громадный поток рогатых голов, подгоняемый скачущими следом всадниками, которые с криком щелкали хлыстами, заставляя животных в панике бежать вперед. Сотня, вторая, третья взбесившихся коров и быков с громким ревом неслись вниз по пологому склону сплошной стеной из нацеленных рогов, неудержимо наступая всей своей огромной массой на застывших в ужасе солдат. Впереди бежали десять или двенадцать разъяренных быков. Налетчики наконец опомнились и стали спешно искать путь к отступлению. Но его не было. Гигантское стадо заполонило все пространство между деревьями и стеной, да и в любом случае у налетчиков уже не оставалось времени, чтобы добраться до какого-нибудь укрытия. Они развернулись, чтобы бежать, но стадо уже догоняло их. И тут раздался треск, стук и чудовищный рев.

Ева скакала за стадом со стороны деревьев и хорошо видела, как живая стена смяла небольшой отряд. Она видела, как в воздух взлетел чей-то меч, услышала человеческий крик и ржание лошади, а потом уже доносился лишь топот коровьих копыт, как гул реки в весеннее полноводье.

За спиной Евы старый бард, тоже верхом на лошади, вопил и хохотал, как мальчишка; с другой стороны, вдоль стены, скакал Морис, лицо его было серьезно и сосредоточенно, щеки слегка разрумянились. Какой же он красивый и бесстрашный! – восхитилась Ева. На какое-то мгновение ей даже показалось, что она почти влюблена в него. Наверное, в пылу волнения она снова почувствовала себя молодой, и ей вдруг подумалось, что ее муж в их лучшую пору тоже мог бы быть таким, как этот юный аристократ, будь он так же красив и изящен.