в такие моменты, лицо её исполнилось живой красоты, неспособной отразиться в зеркале или объективе фотоаппарата. С чего он забрал себе в голову, что ей нельзя ничего говорить? Да если и есть на свете человек, которому следует всё выложить без утайки, так это она.

Верховский озадаченно потёр виски. Боль ушла мгновенно, растворилась вместе с сомнениями.

– Если бы ты перешёл на какое-нибудь мирное занятие, то прогноз однозначно улучшился бы, – сказала наконец Марина. Она предпочитала сначала обдумать самое простое – для разминки. – Это же очевидно: если не лезть на рожон, риск для жизни кратно уменьшается. Даже без учёта всяких проклятий.

– Ну, предположим, занятие не такое уж и мирное, – Верховский улыбнулся почти весело. Вернувшаяся ясность мысли приносила ему подлинное удовольствие. – Мне предложили возглавить магконтроль.

Он обстоятельно и последовательно изложил всё, что запомнил за вечер, включая собственные соображения. Марина слушала внимательно, не прерывая; выражение её лица не менялось, лишь становилось задумчивее. Она не переживала, а всерьёз оценивала возможности, и Верховский был ей за это благодарен. Когда он наконец выдохся, Марина ещё долго молчала, рассеянно водя пальцем по ободку кружки. Затем, решительно вскинув голову, заявила:

– Откажись.

– Почему? – вырвалось у него. Наткнувшись на насмешливый взгляд жены, Верховский поспешил объясниться: – То есть… Должен быть резон, правда? Из-за проклятия или… Я никогда никем не командовал, но это не кажется сложным. Или ты думаешь, что тут подвох?.. Что ты улыбаешься?

– Ты себя выдал с потрохами, – триумфально заявила Марина, уже не сдерживая широкой улыбки. – Не хотел бы соглашаться – не юлил бы так.

Вот ведь лисица! Чувствуя себя одураченным, но ничуть не уязвлённым, Верховский тихо рассмеялся.

– Вывела меня на чистую воду, – признал он. – Да, всё это выглядит соблазнительно. Встряхнуть лентяев, чтобы перестали хоронить дела. Порядок навести. Должность и зарплата, опять же… Но я вот чего опасаюсь, – он нервно постучал пальцами по остывающему боку кружки. – Этому типу, скорее всего, нужен козёл отпущения. Кто-то, кого не жалко, должен сделать грязную работу, а потом исчезнуть. Только я хоть убей не пойму, что он такое затеял.

– Авилов, – задумчиво проговорила Марина. – Я разное о нём слышала. Он правда очень деятельный: сам к нам приезжал, аномалию осматривал… Говорят, он активнее всех продавливает в совете бюджеты на исследования. Но некоторые считают, что он слишком много на себя берёт.

– Охотно верю.

– Это не делает его плохим человеком, – заметила Марина, – или плохим руководителем. Сообщество очень маленькое, Саш. Если бы Авилов был замешан в неприглядных делах, это бы вскрылось и его выперли бы из Магсовета, правда?

– В том-то и дело, что сам он ни в чём не замешан. За него всё делают такие вот… исполнители, – Верховский устало вздохнул. – Но чёрт бы с ним, с депутатом. Есть же ещё проклятие.

– Так оно уже сколько лет есть, – Марина вопросительно изогнула брови. – Ты лучше меня знаешь, как с ним обращаться. Это не повод отказываться.

– А что повод?

– Твоё нежелание. Всё остальное, по-моему, преодолимо.

Верховский недоверчиво хмыкнул.

– У меня есть неделя на подумать, – напомнил он скорее себе, чем ей. – Этим и займусь.

До следующей смены времени было предостаточно. Под скальпелем здравомыслия предложение Кирилла Авилова, прежде казавшееся безумным, обретало всё более реалистичные черты. Каверз, правда, оно таило в себе немало, и хуже всего – неизбежное противостояние с крепко сколоченным коллективом. Депутат прав: Верховскому недостаёт умения ладить с людьми. Этому, может, и можно научиться, но времени нет…

– Экспертиза пришла, – констатировал Щукин, едва их группа заступила на дежурство. Верховскому понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, о чём речь. – Ты, Сань, похоже, прав. Нашли следы распада, только странные какие-то. Вроде и мертвечина, а вроде и нет каких-то там… характерных… а, сам читай.

– А по стекляшке? – жадно спросил Верховский.

– По стекляшке пока нету. Или вообще нету, – глубокомысленно прибавил Витька. – Если запрещёнку какую-нибудь найдут, сразу в контроль отправят, мимо нас.

– Некромантов так-то тоже контроль отлавливать должен, – Верховский пробежал взглядом экспертное заключение. «Частицы органического вещества… Остаточный след, характерный для неживых… Ярко выраженный холодный фон, предположительно некромантия…» Смахивает на бред: нежизнь и магия смерти относятся друг к другу примерно как вода и масло. Но разбираться с этими загадками, как пить дать, никто не станет. – Надзор чего? Ближайшие могильники проверяют?

– Толку-то? Эти проверят, а полезет где-нибудь на другом, – резонно заметил Щукин. – Пока причину не уберут, так и будем со следствиями воевать.

– Твоя правда, – медленно проговорил Верховский.

Испещрённый корявыми рукописными буквами листок должен был переполошить половину Управы, но… не переполошил. А могло быть и по-другому. И было бы. Всего-то и нужно, что чуть больше власти…

– Витёк, – решившись, окликнул Верховский. Щукин настороженно вскинул голову, почуяв в голосе сослуживца непривычные нотки. – Разговор есть. Найдёшь пару минут?

XXXVI. Закон противоречия

Прокравшийся сквозь задёрнутые шторы солнечный луч прогнал сон за несколько минут до сигнала будильника. По старой привычке, намертво въевшейся во время скитаний по ильгодским дорогам, Яр проснулся мгновенно и полностью, минуя ленивую полудрёму. Потянулся за телефоном: среда, двадцатое