чиновников – многовато даже для очень хорошего оперативника, а значит, не в профессии дело. За такой срок уважаемый Кирилл Александрович наверняка успел получить представление об извилистой тропке, приведшей бродягу Ногтя в сообщество. Да что там – изучить всю родню до седьмого колена… Понять бы, зачем. Мало ли безопасников депутат имел счастье лицезреть в кабинете Терехова?

– И как, много получилось записать? – нахально осведомился Верховский, дождавшись, пока официантка удалится.

– Достаточно, чтобы увериться в некоторых чертах вашего характера.

Вот это да. Депутат непростительно откровенен. Верховский дал себе несколько секунд на размышления, уделяя внимание отменно крепкому кофе.

– К примеру? – спросил он, намеренно растягивая разговор.

– К примеру, упорство и бескорыстие, – бессовестно польстил Кирилл Александрович. – Мой наставник, помнится, отказывался брать в обучение людей, не обладавших этими качествами.

– Значит, бескорыстие вы утратили позднее?

Депутат расхохотался – слишком картинно для искренности.

– К вашему сведению, честность я тоже отношу к добродетелям, – сообщил Кирилл Александрович, отсмеявшись.

– Тогда проявите её, – предложил Верховский. Мысль о том, что перед ним один из могущественнейших людей сообщества, всего лишь забавляла, хотя должна была бы внушать трепет. – Зачем вам потребовался оперативник? Любопытствуете насчёт каких-то дел?

– Всегда есть над чем поразмыслить, – задумчиво заметил депутат. Неужели он и впрямь следит за работой магбезопасности? – Я, признаться, опечален отчётностью некоторых отделов. Такое количество брошенных на полдороге дел я помню только в конце века, но тогда было не до бюрократии…

Несмотря на мнимую рассеянность, Кирилл Александрович цепко наблюдал за собеседником, и Верховский очень постарался не измениться в лице. Кому из сослуживцев он ворчал ровно на то же самое? Как из них вытрясли эти подробности? Чёртов депутат действовал наверняка, и Верховскому совсем не нравилось не понимать, к чему он подводит. Пока получается не поддаваться лукавым словесным чарам, но этого слишком мало. Не под Терехова же собрался рыть этот улыбчивый людоед?

– Мне больно видеть, как ломается и буксует то, что я строил двадцать с лишним лет, – произнёс Кирилл Александрович с уместным и весьма натуральным сожалением. – Я всегда видел цель в истреблении гибельного хаоса, и долгие годы мне казалось, что в этой борьбе я одерживаю верх. Но в последнее время я всё чаще замечаю, что теряю контроль. Не потому, что обстоятельства сильнее – потому, что система даёт сбои. Сама или по чьей-то воле.

– Сочувствую, – холодно бросил Верховский. – Но власть в сообществе принадлежит не вам. В Магсовете двенадцать депутатов.

И одному из них следовало бы хорошенько всё взвесить, прежде чем говорить подобное. Кирилл Александрович ненавязчиво намекал на собственное всемогущество – а значит, никакого всемогущества нет и в помине. Кто-то здорово мешает этому отважному борцу с хаосом, бьёт по холёным пальцам, схватившимся за потайные рычаги власти. И что из этого? Не из табельного же Верховский должен застрелить конкурента?

– Верно подмечено, – ничуть не смутившись, кивнул Кирилл Александрович. – Это двенадцатиглавое чудовище не способно согласовать ни один закон без волевого вмешательства. Не делайте вид, будто думали по-другому.

– Не буду. Мне как-то не доводилось задумываться о бедах Магсовета, – ядовито сообщил Верховский.

– А жаль. Люди вроде вас жизненно необходимы на ключевых постах внутри Управы, – веско сказал депутат. – Мне недостаёт толковых и порядочных исполнителей, Александр Михайлович. Тех, кто разделял бы моё стремление наладить в сообществе спокойную жизнь. Тех, кто готов был бы докапываться до первопричин, чего бы это ни стоило. Кто способен был бы эти первопричины устранять.

Верховский позволил себе усмехнуться.

– У меня есть право стрелять в людей, но я не горю желанием им пользоваться.

– Я превыше всего ценю человеческую жизнь, – не моргнув глазом, заявил Кирилл Александрович. – Речь о глубинных процессах. Оперативники безопасности видят лишь грязную пену, но есть и то, что приводит волны в движение. Вы это понимаете.

– Это понимает даже самый зелёный рядовой.

– Вы переоцениваете коллег. От этой привычки нужно будет избавиться, – Кирилл Александрович неопределённо улыбнулся. – Люди – ваше слабое место, Александр Михайлович. Вам следует научиться с ними работать. Не только с теми, кто удостоился вашего личного расположения.

Выискался советчик… Верховский залпом допил остатки кофе и отставил в сторону чашку. Доверчивый Щукин, может, и повёлся бы. Но не он.

– Я не давал ни на что согласия, а вы не озвучивали никаких предложений.

Кирилл Александрович одобрительно усмехнулся.

– Вас не сбить с толку. Это не может не радовать, – отпустив очередную похвалу, депутат непринуждённо поднёс к губам бокал. – Что ж, Александр Михайлович, предложение моё весьма незамысловато. Я хотел бы видеть вас во главе отдела контроля. С полагающимся доходом и привилегиями, а также карт-бланшем на любые решения.

– И вашей поддержкой?

Пойманный за хвост депутат слегка напрягся.

– Вы должны понимать, что законодательная власть не имеет права напрямую вмешиваться в дела исполнительной.

– Зато исполнительная может нагрянуть в зал Магсовета.

– Верно мыслите, – Кирилл Александрович отчего-то развеселился. – Я уверен, что Валентин не станет столь радикально возражать против вашего перевода.

– Возражать стану я, – Верховский откинулся на мягкую спинку кресла и скрестил руки на груди. – У меня, простите за откровенность, нет ни малейшего желания влезать