нежить не стала бы прибегать к нему просто так, на всякий случай. В заброшенной церкви тень пустила в ход чары, чтобы отвести глаза опасному магу с ярким огненным спектром; здесь твари, кем бы она ни была, требовалось всего лишь поймать кого-нибудь из живых. Жаль, что всё вокруг безнадёжно истоптано: не понять, есть ли среди многочисленных следов нечеловеческие…

В какой-то момент люди всполошились. Если допустить, что шарахались по полянке не оперативники, а без пяти минут жертвы голодной нежити, испугались они довольно скоро. Аморфные твари вроде теней умеют пить силы незаметно, так, что со стороны кажется, будто человеку просто стало плохо… Стараясь ступать только по примятой траве, Верховский подошёл к злополучному столу. Тяжёлая бревенчатая лавка отброшена на полметра в сторону. Земля усеяна осколками разбитых бутылок; сладковатый пивной дух всё ещё чувствуется в тяжёлой мешанине запахов. На столешнице буроватые следы крови, а рядом – короткие глубокие борозды от когтей. Значит, нежить либо телесная, либо способная менять своё состояние. Тени, к сожалению, относятся к последним.

Покосившись на полицейского – тот исподтишка следил за сотрудником незнакомого подразделения, – Верховский раздвинул подступающие к столам заросли. Сюда коллеги если и сунули нос, то только для проформы: на самой площадке хватало, так сказать, материала. Переломанных веток видно не было, однако совсем рядом с полянкой Верховский заметил среди буйной листвы сероватый клочок материи. Весь в грязных земляных разводах, с неряшливой бахромой, словно бы распадающийся на глазах. Будто… истлевший.

– Товарищ сержант, – негромко окликнул Верховский. Немедленно послышались торопливые приближающиеся шаги. – Тут у вас кладбищ поблизости нет?

– Как нет-то? – простодушно переспросил полицейский. – Штуки три действующих. Больничка рядом, опять же.

– И что, – Верховский тщательно подбирал слова, чтобы не насторожить коллегу-минуса, – ничего такого не было в последнее время? Вандализма никакого, могилы не разоряли?

– А хрен его знает, – сержант озадаченно поскрёб подбородок. – Мне в участке запросить?

– Если вам не трудно, – задумчиво проронил Верховский. – Пусть направят сразу нам.

– А куда…

– Там знают, – отрезал Верховский, и его тон заставил полицейского немедленно ретироваться.

Если здесь действительно побывал оживший труп, это означает присутствие чьей-то воли. И лучше уж была бы тень. С человеком справиться сложнее, хотя бы потому, что он не чужой среди себе подобных. Верховский бережно подцепил пинцетом дряхлый лоскуток и упрятал в пластиковый пакет. Нежить нельзя списывать со счетов, она тоже не брезгует старым тряпьём… Хотя валяться в земле ей незачем. И тогда в любом случае нужно вычеркнуть всех высших тварей, способных самовольно перетекать из телесного состояния в аморфное: они точно не таскают на себе ничего вещественного. Навалившийся на душу тяжёлый камень разом полегчал на пару-тройку тонн.

Но ведь – почему это раньше не пришло в голову? – с высшей нежитью никто в одиночку не справился бы. Особенно средненький маг, вдобавок нетрезвый, вдобавок пойманный врасплох… Он и не справился. Погиб. А оперативники решили, что перед смертью каким-то образом разделался с напавшим существом. Верховский вернулся на полянку и медленно прошёлся вдоль неё, вглядываясь в утоптанную землю. Коричневатый прах, который остаётся после естественной гибели умертвия, легко спутать с пылью; коллеги вряд ли брали грунт на анализ, а сделанное ими предположение было всего лишь самым простым…

Но тогда труп топал на своих двоих откуда-то издалека и растратил на дорогу львиную долю влитых в него чар. Или у некроманта не хватило силёнок толком запустить самоподдерживающуюся реакцию. Или…

Потревоженный смутной догадкой, Верховский вернулся к зарослям и веткой разворошил высокую траву. Как ни мал шанс, но здесь может найтись какой-нибудь одноразовый амулет-аккумулятор из тех, что способны соорудить некроманты. Спусковой крючок, предохранитель, созданный для того, чтобы его сорвали. Севшая батарейка. Однако вместо серебра в траве блеснуло стекло. Верхняя часть от разбитой ампулы. Нижней не нашлось: кто-то позаботился унести её с места преступления, а значит – оно того стоило.

И это настораживало больше всего.

Любопытство – не столько профессиональное, сколько личное – изводило его до утра с небольшим перерывом на беспокойный сон. Едва поставив на кухонный стол две кружки – с кофе для себя, с чаем для Марины – Верховский спросил шёпотом, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате дочь:

– Ты знаешь что-нибудь про вещества, которые могут действовать на нежить или на умертвия?

Марина, разумеется, не удивилась. Лишь сосредоточенно сдвинула брови – как и всегда, когда принималась мозговать над какой-нибудь головоломкой.

– Ну, если кислотой облить, на тебя наверняка обидятся. Вы новые методы борьбы ищете?

– Нет, – представив себе обиженного кислотой упыря, Верховский усмехнулся краем рта. – Меня интересует что-то вроде спортивного допинга… Или алкоголя. Ну, чтоб либо на обмен веществ влияло, либо на мозги действовало.

– Алкоголь точно нет, – Марина рассеянно взъерошила себе волосы, и без того после сна пребывавшие в художественном беспорядке. – У нежити механизмы, на которые он действует, работают не так. У аморфной их нет вообще.

– А у умертвий?

– У них нервная система атрофирована. Они не чувствуют ни боли, ни эйфории. Ничего не чувствуют, – напомнила Марина и невозмутимо глотнула чаю. Верховский иногда думал с искренним восхищением, что она в качестве соратника куда полезнее, чем половина их опергруппы. – Но если иметь в виду саму идею изменённого сознания… Тогда умертвия всё равно мимо, потому что сознания у них нет, а вот насчёт нежити надо подумать.

– А что-то вроде разового впрыска сил? Как топливо в двигатель?

– Рабочий вариант, – Марина задумчиво кивнула. – Нежить, собственно, так и питается